Можно ли на Пасху молиться у телевизора?

Стали традиционными телетрансляции пасхальных служб. Но нигде не говорится, как вести себя при этом у телевизора. Надо ли молиться, креститься, когда это делают на экране? Не грешно ли совмещать такой просмотр с застольем?

Игорь Никишин

Отвечает архиепископ Егорьевский Марк:

Читать далее »

Православные инопланетяне

Да не коснется бритва брады твоей

Андрей Молодых

Группа телевизионщиков снимает документальный фильм об общине староверов, которая переехала жить в Россию из Боливии. Задача простая: включай камеру и воссоздавай прошлое. Все так и сделали. Только воссоздать не получилось. Стало вдруг непонятно, кто из нас носители русских традиций: мы или они.

Село Корфовка находится на Дальнем Востоке. До ближайшего города, Уссурийска, около двух часов на машине. Зато, отправившись из села в лес за грибами, можно попасть в Китай. Но только теоретически. Конечно, граница на замке, и все грибники, охотники и просто потерявшие корову немедленно задерживаются и отправляются обратно на родину. В результате в этой не самой населенной части России огромное количество людей страдают от тесноты и обиды.
Раскол
— Марта! Марта! Марта! Домой! — по полю идет бородатый мужик в джинсах и русской рубахе и кричит в сторону стада коров.
Мужика зовут Терентий Мурачев, ему сорок три года. У него есть жена Ксения, семеро детей, корова Марта и теленок. Они последняя семья старообрядцев Корфовки.
— Терентий, еще раз можешь позвать корову? Нам нужно снять с другого плана, — просит режиссер.

Дубли — это привилегия кино. Сначала они всех раздражают, потом участники съемочного процесса втягиваются. Реальность внезапно приобретает ценное качество — вариативность. Все любят, когда есть возможность исправить настоящее.
— Ма-а-арта! Ма-а-арта! Ма-а-арта! Ма-а-арта! — снова раздается клич над полем. Животные продолжают лениво перебирать копытами в сторону пятиэтажной хрущевки, одиноко торчащей посреди поля.
Истории местного старообрядчества не больше двух лет. В 2011 году население Корфовки увеличилось на пятьдесят три человека: сюда из Боливии переехала жить небольшая община староверов. Они решили воспользоваться госпрограммой переселения соотечественников, чтобы вернуться на обетованную землю из длительной эмиграции. Никто из них до этого никогда в России не жил. Их временно разместили в блочной пятиэтажке, в которой когда-то жили военные. И там между староверами произошел новый раскол.
Терентий поссорился с общиной из-за школы. У старообрядцев не принято отдавать детей в школу: они боятся «помешки». Логику их поведения во многом определяет именно это слово, которое описывает правила взаимоотношений с миром.
— Мы свою веру должны сохранить чистой от других вер, — объясняет Терентий. — Мы не должны с иноверцами мешаться: ни есть, ни пить, ни вкупе Богу молиться.
— То есть со мной нельзя вместе есть? — спрашиваю я.
— Нет.
— Ты же нас угощал шанежками у себя в квартире!
— Мы с вами не ели, и жена вам дала специальную посуду для поганых, — Терентий осекается на слове «поганый». — Для иноверцев.
— Жить в доме с мирскими соседями — это тоже помешка?
— Да. Мы сейчас в смешении с миром живем. Это грех, — Терентий поправляет свою шляпу. — Потом нужно будет молитвами очищаться.
— Поэтому община уехала жить в другое место?
— Конечно. Здесь условия абсолютно непригодные для жизни и ведения сельского хозяйства. Мы пробовали землю за домом пахать — там одни камни.
— По этой логике школа — тоже помешка. Там мирские дети учатся.
— Про школу ничего в Писании не сказано. Только сказано, что знание — это свет.
— А чем так страшны мирские?
Терентий не успевает ответить. К лавочке, на которой мы сидим, подъезжает соседская машина. Из нее выходят папа с сыном. Голова мужчины украшена фактурным шрамом, мальчишка держит в руках бутылку колы. К ним с воплями подбегает мама:
— Я, б…, сколько раз говорила, чтобы ты больше сорока с ребенком не ездил?! Ты что, ох…л?!
Папа с ребенком боком отступают к подъезду.
— Еще раз увижу такое — убью! — Мама оглядывает сына. — Ага, значит папа хороший: купил сыну колу. А маме что купил?!
Оба виноватых исчезают в подъезде.
— Вот видите, — тревожно шепчет Терентий. — Нельзя нам здесь оставаться.
Мотивы, побудившие Терентия отдать своих детей в школу, были не совсем бескорыстными. Жизнь в Приморье ему сразу не понравилась: и климат не тот, и земли не те, и хрущевка отличается от большого дома в Боливии. Дети пошли в школу, чтобы Терентию легче было добиться расположения к себе администрации.

У старообрядцев не принято о­тдавать детей в школу: они боятся ­«помешки». Логику их поведения во многом определяет именно это слово, которое описывает правила взаимоотношений с миром

По условиям программы переселения староверы должны два года прожить в Приморском крае, чтобы как-то о­тработать государственные издержки на их переезд. Но Терентий собрался ехать в другую общину — в Калужскую область, — поэтому его трактовка старообрядческих правил стала более демократичной по отношению к среднему образованию. Он решил показать чиновникам, что уважает российские законы, чтобы те разрешили ему покинуть Приморье раньше срока. Но пока Терентий лишь упускает время посевных работ.

Доим корову. Вокруг вязкий запах навоза и парного м­олока. Оператор крутится с камерой вокруг девушки с длинной косой, веснушками на лице и в красном платье в пол. Кажется, что она переодетая актриса — сейчас отснимем дубль, и к ней подбежит тетенька с кофе, сигаретой и одеялом, усадит на стул и будет беречь ее покой до следующей сцены. Но дубль отснят, а девушка продолжает доить. Ее зовут Катя, ей тринадцать лет. Она хмурится, молчит и доит. Звуки молочных струй с каждой с­екундой становятся все более угрожающими.
— Ты давно научилась доить? — пытаюсь я нарушить молчание.
— Давно, — Катя смотрит на меня как на идиота.
— Спроси ее еще раз, — говорит режиссер.
— Ты давно научилась доить? — теперь я дважды идиот.
— Давно, — Катя усмехается и прячет лицо от камеры.
Сниматься на камеру — это грех. Староверы уверены, что все созданы по образу и подобию Божию, а любое тиражирование образа искажает его. Но если съемка помогает решить жизненные проблемы, она перестает быть грехом.
— Когда человек идет через великое поле, то за нужду он может съесть даже собаку, и это не будет грехом, — о­бразно объясняет Терентий свое смирение перед камерой.
Страницы: 1 2 3 4

Православный календарь 26 апреля (13 апреля ст.ст.)

Великий Пост

В этот день:
Русская Православная Церковь отмечает память святых:
Священномученика Артемона, пресвитера Лаодикийского (303).
Мученика Крискента, из Мир Ликийских.
Мученицы Фомаиды Египетской (476).
Св. Мартина Исповедника, папы Римского (Греч.).
Мученика  Димитрия Пелопонезского (1803).
Новосщмч. Стефана (Беха), еп. Ижевского (1933).
Прмц. Марфы (1941).
Прп. Мартия, игумена Клермонтского (Галл.).
Мчч. Махима (286), Дады и Квинтилиана Доростолумских в Моесии.

Поученіе. Свят. священномученикъ Артемонъ

Храни вас Господь, Матерь Божия и все святые, их же память мы сегодня отмечаем!
Молитвы:
Тропарь священномученику Артемону Лаодикийскому, глас 4:
И нравом причастник, и престолом наместник апостолом быв, деяние обрел еси, Богодухновенне, в видения восход, сего ради слово истины исправляя, веры ради пострадал если даже до крове, священномучениче Артемоне, моли Христа Бога спастися душам нашим.
Кондак священномученику Артемону Лаодикийскому, глас 4:
Во святителех благочестно пожив, и мучения путь прошед, идольския угасил еси жертвы, и поборник быв твоему стаду, богомудре, темже тя почитающе, тайно вопием ти: от бед избави ны присно твоими мольбами, отче наш Артемоне.
Величание священномученику Артемону Лаодикийскому

Величаем тя, священномучениче Артемоне, и чтем святую память твою: ты бо молиши за нас Христа Бога нашего.
Св. Мартина Исповедника, папы Римского. Тропарь, глас 4.
Истинных повелений устне распространил еси, / зловерие низложил еси, Богомудре Мартине, / святителю всечестне, / поминай нас, угодниче Христов, / еже к Нему ходатайствы твоими, / да в мире устроиши живот наш.
Pages: 1 2 3

Конфессионализм и экуменизм. Отношение православия к инославию

Прот. Ливерий Воронов

Наше время – время искренних устремлений христиан к единству веры – предъявляет к богословской науке высокие требования, побуждая каждого исследователя сочетать искреннее и всецелое послушание истине с нелицемерным братолюбием, глубокую верность незыблемым началам веры, «однажды преданной святым» (Иуд. 3), с мудрым дерзновением преданного сына Церкви, умеющего отличать неизменное от преходящего, существенное – от второстепенного.

«Для осуществления благочестивого желания единения Церквей, – говорится в одном очень авторитетном послании православных иерархов, – прежде всего нужно, чтобы определено было одно общее начало и основание, а таковым твердым и общим началом и основанием может быть не что другое, как учение Евангелия и 7 Вселенских Соборов». Нужно «исследовать, во что веровала тогда неразделенная на Востоке и Западе Единая, Святая, Кафолическая и Православная Апостольская Церковь Христова, и должно содержать это неповрежденным и неизменным. Все же то, что в последующие времена прибавлено или убавлено, каждый имеет священный и непременный долг, если искренне желает славы Божией вместо своей собственной, в духе благочестия исправлять, имея в виду, что надменно упорствуя в повреждении истины, он принимает тяжелую ответственность пред нелицеприятным престолом (Господа нашего Иисуса) Христа» (Послание 1895 года по поводу энциклики папы Льва XIII о соединении Церквей).
Придерживаясь этого единственно правильного пути, полезно и даже необходимо от времени до времени оглядываться на историческое прошлое, дабы в вековом опыте христианских взаимоотношений найти некоторые основания для преодоления трудностей, осложняющих достижение благословенного и угодного Богу единства веры. Скромной попыткой в этом направлении и служит предлагаемое мною вашему благосклонному вниманию обозрение, которое соответственно его содержанию может быть названо двояко: «Православие и инославие», или «Конфессионализм и экуменизм».
Впервые обстоятельно аргументированный взгляд на инославие был высказан святым Киприаном, епископом Карфагенским (†ок. 258 г.), в связи со схизмой Новациана и спорами о крещении еретиков. Убежденный защитник церковного единства, святой Киприан, увидев в новацианском расколе большую опасность для Церкви, только что пережившей тяжкое гонение при императоре Деции, противостал ему со всей присущей ему энергией. Не ограничиваясь практическими действиями на ряде местных Соборов, он в обширной переписке, а также в своем известном труде «О единстве Церкви» изложил целую теорию о Православии и инославии – теорию, которая отличается крайне ригористическим характером и полной нетерпимостью в отношении любого отделения от Церкви.
Согласно представлению святого Киприана, все человечество разделяется на Церковь и не принадлежащий к ней «мир». К этому «миру» относятся не только те, кто не исповедует веры Христовой (как-то: язычники и иудеи), но и все неправомыслящие отступники от Церкви, то есть еретики и раскольники. «Мир», по мнению святого Киприана, представляет собой обширную область отпавшей от Бога и враждебной Ему жизни.
Напротив, Церковь представляет собой Царство Божие, область тесного общения с Богом, в которой сосредоточено все, потребное для жизни и благочестия, и вне которой нет спасения. Как Царство Божие, Церковь есть область полного единомыслия и единодушия, область мира и согласия, область нерушимой любви. Единомыслие не нарушается известной свободой мнений, в частности, свободой мнений церковных предстоятелей по вопросам дисциплинарным, если при этом сохраняются взаимное уважение и церковный мир.
Только Церкви, как союзу мира, любви и полного единомыслия, дарованы благодатные средства освящения, только в ней могут совершаться истинные таинства. «Одна (лишь) Церковь, – говорит святой Киприан, – совокупленная и соединенная со Христом, духовно рождает сынов... Рождение и освящение крещения есть у одной только невесты Христовой, которая одна может производить духовно и рождать сынов Богу» (Послание к Помпею. См. Творения святого Киприана в русск. пер., ч. 1, с. 354 — 355). Подобно этому и «давать отпущение грехов могут только в Церкви предстоятели, имеющие основанием евангельский закон и Господне посвящение» (Послание к Юбаяну, там же, с. 336).
Отпадение от Церкви по любой причине неизбежно является отпадением от христианства, утратой возможности получить спасение. «Пусть не обольщают себя некоторые словами, сказанными Господом: «Идеже бо еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их...» (Мф. 18, 20). Как могут собираться во имя Христово (те), о которых известно, что они отделяются от Христа?.. Неужели, собираясь, они думают, что и Христос находится с ними, когда они собираются вне Церкви Христовой? Да хотя бы таковые претерпели и смерть за исповедание имени, пятно их не омоется и самой кровью. Неизгладимая и тяжкая вина раздора не очищается даже страданием. Не может быть мучеником, кто не находится в Церкви» («О единстве Церкви», с. 186-188).
Отпадение от Церкви есть не просто непослушание ей, но непременно означает противление и вражду против нее. Отступник есть противник Христа (антихрист), поскольку он пытается сделать невозможным то, о чем просил Господь в Своей первосвященнической молитве. Отступники – это возмутители мира, враги Церкви, искоренители любви.
«Какое соблюдает единство, какую любовь хранит или о какой любви помышляет тот, кто, предавшись порывам раздора, рассекает Церковь, разрушает веру, возмущает мир, искореняет любовь, оскверняет таинство?» («О единстве Церкви», ч. 2, с. 190).
Отпадение от Церкви – гораздо большее преступление, чем то, какое «видимо совершили падшие (то есть отрекшиеся от Христа во время тяжкого гонения), которые потом, раскаявшись, умоляют Бога вполне удовлетворительным покаянием. Здесь ищут Церкви и молят ее; там – противятся Церкви» (там же, с. 193). В отличие от еретиков и схизматиков, святой Киприан считает падших все же принадлежащими к Церкви, членами Церкви, хотя на время и неполноправными, то есть лишенными общения в молитвах и Евхаристии.
Святой Киприан решительно утверждает, что раскольники, враждующие против Церкви, ничем не лучше еретиков. Как и еретики, они незаконно именуют себя христианами. Их вера – не что иное, как изуверство, богохульство, орудие вражды против святости и истины. «Ты желал, возлюбленнейший брат, – говорит святой Киприан в письме к Антониану, – чтобы я написал тебе касательно Новациана: какую ересь он ввел. Знай же, что мы не должны любопытствовать, чему он учит, когда учит вне Церкви. Кто бы и какой бы он ни был, он нехристианин, как скоро он не в Церкви Христа» (ч. 1, с. 234). Habere jam nоn potest Deum patrem, qui Ecclesiam nоn habet matrem, то есть «тот не может уже иметь Бога Отцом, кто не имеет матерью Церковь» («О единстве Церкви», ч. 2, с. 181).
С чрезвычайной резкостью отзывается святой Киприан о таинствах, совершаемых в инославных обществах: «Крещение еретиков не есть крещение, а только пустое и нечистое омовение (sordida et profana tinctio)» (Послание к Квинту, ч. 1, с. 326). «Там не омываются люди, а только более оскверняются; не очищаются грехи, а только усугубляются. Такое рождение производит чад не Богу, но диаволу» («О единстве Церкви», ч. 1, с. 185-186). «Если еретику нисколько не может послужить во спасение даже и крещение публичного исповедания и крови, потому что salus extra Ecclesiam nоn est (вне Церкви нет спасения), то насколько менее будет полезно для него, если он в каком-нибудь логовище или вертепе разбойничьем, окропившись скверной водой, не только не сложил в ней старых грехов своих, но приложил к ним еще новые и большие» (Послание к Юбаяну, ч. 1, с. 346). (В Послании к Помпею святой Киприан утверждает, что «не только ни одна ересь, но даже и раскол какой-либо не может иметь у себя освящения спасительного крещения»— ч. 1, с. 355.)
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9

Поминовение Патриарха Афинагора (Эпистолярный трактат)

Продолжение. Начало Здесь

архимандрит Епифаний Феодоропулос

Афины, 19 июня 1969 года.
Его преподобию монаху Никодиму
из братии иеромонаха Ефрема.
Провата, Святая Гора

Любезнейший мой о Господе отец Никодим, ра­дуйся и укрепляйся в благодати Христа Спасителя!

Вчера я получил твоё обширное послание и по долгу любви начинаю подробно отвечать на него, несмотря на занятость. В начале письма ты оправдываешься за своё продолжительное молчание, которое объясняешь не забвением или нерадени­ем, но монашеским порядком.

Кроме того, ты выражаешь признательность и благодарность за духовную пользу, которую получил от меня, нахо­дясь в миру. Далее, трагически изобразив множе­ство злостраданий Православия в последнее время и выразив тревожное беспокойство о судьбе нашей Церкви, ты, от имени своего священного братства, спрашиваешь моего мнения о пути, которым вам подобает шествовать.
Итак, дорогой мой отец Никодим, слушай. Во- первых, я никогда и не думал, что ты меня забыл, даже если бы ты и не сказал мне об этом, ибо знаю, что причина твоего молчания — монашеские правила, не позволяющие монахам, а тем более новоначаль­ным, поддерживать контакты с миром. О благодар­ностях же твоих что можно сказать? Я не сделал ни­чего достойного благодарности, ничего, кроме испол­нения заповеди Господа, и, увы, столь несовершен­но. Но даже если я что-то и «посеял» или «полил», то всё равно, «Той умножи... Ему же и слава и бла­годарение и честь и поклонение во веки веков».
Теперь перейдём к главному вопросу. Ты пи­шешь: «По крайней мере, Вы, уважаемый отец Епифаний, Вы, наделённые. (опускаю преувеличения твоей любви — авт.) не оставайтесь бездейственны. Пускайте в ход все средства. Не пренебрегайте этой темой. Нисколько не верьте, что надменные латиня­не могут измениться. Изменимся мы, и поэтому по­добное общение неполезно.» Брат мой, Никодим! Бог знает, что я не бездействую. Если моё имя не появляется на журнальных страницах, это ещё ни­чего не значит. Можно бороться не только с по­мощью пера журналиста, но и с помощью писем, докладных записок, личных протестов и множест­вом других способов. Как бы то ни было, посылаю тебе одну мою статью, ранее опубликованную в журнале «Три иерарха», чтобы ты знал моё отно­шение к данному вопросу.
Затем ты спрашиваешь, будет ли правильно для вас принять поминовение старостильных архиереев.
Группировку Матфея¹ ты исключаешь («о матфеевцах не идёт и речи», — пишешь ты) и спрашиваешь о группировке флоринцев².
Дорогой отец Никодим, послушай! Прежде чем думать о том, кого из епископов вы будете поми­нать, каждый из вас должен, в согласии со своей со­вестью, ответить на один вопрос: считаю ли я, что вся рассеянная по вселенной Православная Церковь погрязла в заблуждении и из сохраняющих истину ^     остались лишь я сам и ещё немногие? Если твоя совесть на этот вопрос даст положительный ответ, тог­да найди любого епископа, имеющего апостольское преемство и сохраняющего истину, и повинуйся ему. Однако если твоя совесть ответит отрицатель­но; если она скажет тебе, что мнение «вси уклонишася, вкупе неключими быша, несть творяй благостыню, несть кроме единого (меня и ещё немногих!)» есть крайнее мудрование и чёрствость; если же она известит тебя о том, что всё воинство благоговейных епископов и пресвитеров Соборной Православной Церкви сохраняет истину, любит неискажённую ве­ру, твёрдо придерживается отеческих преданий, весьма глубоко огорчается из-за рискованных действий и дерзких выходок некоторых церковныхвождей, но, ради икономии³, терпит их, щадя мир Церкви и надеясь, что «смельчаки» не дойдут до последнего предела; если твоя совесть ответит таким образом, — тогда. возлюбленный отец Никодим, ты не должен отделять от них путей своих.
Крайняя клевета, брат мой, слова некоторых о Эл­ладской Церкви, будто «она следует Афинагору». Это неправда! Правда, что Элладская Церковь из-за чрез­мерной деликатности по отношению к предстоятелю Православия была слишком угодлива. Конечно, она поступила плохо, но, несмотря на это, она нисколько не согласна с его решительными, ничем не сдержива­емыми поступками. Сомневаюсь, найдётся ли во всей Элладской Церкви больше шести-семи епископов, проявляющих симпатии к Афинагору. Остальные, в количестве более чем шестьдесят, с неприязнью (кто со слабой, кто с сильной, а кто и с огромной) наблю­дают за его действиями, но не проявляют себя, по крайней мере, публично, терпя «до времени».
Греческая иерархия и клир Элладской Церкви — это скалы Православия. Да, отец Никодим! Я го­ворю это, хорошо зная и лица и обстоятельства. На­пиши письма и спроси в них епископов Элладской Церкви, единомысленны ли они патриарху, и ты узнаешь их точку зрения. Не упускай из виду, что учтивость и деликатность всегда предаются огласке в печати и немедленно становятся всем известны, тогда как другие заявления, обличающие и порица­ющие, остаются в тени по причине неправильно ис­толкованной вежливости.
Ты думаешь, что священный синод Элладской Церкви всегда занимал бесстрастную и безразлич­ную позицию по отношению к патриарху и амери­канскому архиепископу Иакову? Конечно, было бы правильно обнародовать заявления синода, выража­ющие несогласие с ними, но (хорошо ли, плохо ли) так уж всегда было заведено, чтобы в отношениях между «властями» была учтивость. Не забывай, что даже приснопамятный архиепископ Хризостом, дав­нишний ярый противник Афинагора, не избежал пе­ния горячих панегириков патриарху во время его визита в Грецию. Я пишу это просто для констата­ции и пояснения факта, никоим образом не одобряя и не поддерживая архиепископа.
Возможно, ты спросишь меня: «Ты сказал, что не­согласные с Афинагором епископы терпят его «до времени». Что значит это «до времени»? Сколько ещё они будут терпеть?» Дорогой мой, если мы веру­ем, что они православные (а я твёрдо в это верю), то давай оставим выбор момента времени им. Они — вожди, и им, генералам, а не солдатам определять время войн и восстаний. Но, конечно, если мы счи­таем их предателями, то отречёмся от них и сами оп­ределим себе и время восстания, и всё остальное. Од­нако, если мы не сможем, не вступая в область ещё более тяжкой клеветы, утверждать подобное, тогда последуем им и сами будем терпеть «до времени».
Повторяю: мы веруем либо в то, что существует Церковь, имеющая всё воинство верных епископов и пресвитеров, либо в то, что Церковь составляем только мы да ещё некоторые. В последнем случае будем делать то, что сами считаем необходимым, поскольку Церковь это уже и есть мы, а в первом случае мы обязаны последовать Церкви. Не забы­вай, что папское первенство и Filioque возникли не в 1054 году, когда Рим был осуждён, и не в 1053, и не в 1052. Так учили на Западе и прежде, на протя­жении нескольких столетий. И, однако, Церковь, ради икономии, терпела и папу и еретические пред­ставления. Именно так, отец Никодим! Даже вели­кий Фотий не только весьма долго терпел и поми­нал «злославного» папу в диптихах, но в 885 году даже написал о покойном папе Иоанне VIII: «Сей же ныне наш Иоанн, мужественный разумом, му­жественный же и благочестием... Сей благодат­ный Рима архиерей...» («О тайноводстве Святого Духа», гл. 89).
О! Если бы тогда жили некоторые современные сверхзилоты и сверхправославные (да и тогда были подобные им), они не поколебались бы, из-за при­ведённых выше выражений учтивости, повесить на этого священного мужа ярлык «предателя»! И ко­го бы они назвали предателем? Того, кого «вещей Истина» показала великим поборником веры, ис­тинным героем Православия!
Брат Никодим! Станем добре, станем со стра­хом. Вонмем, исповедание святой нашей веры во смирении приносити. Всегда вспоминай слова Пи­сания: «Не буди правдив вельми, ни мудрися из- лишше, да не когда изумишися» (Еккл. 7, 16). Ты можешь возразить: «Хорошие и верные епископы из икономии терпят патриарха. Но разве мы не мо­жем применить акривию⁴ и осудить его?» Это, воз­любленный отец Никодим, было бы чистейшим протестантизмом! Когда Церковь идёт на иконо- мию, то как может тот или другой православный применить для решения этого же вопроса акривию, не образовав свою сверхцерковь? Частные лица всегда могут применять акривию, но. только по от­ношению к самим себе и никогда по отношению к другим, то есть по отношению к тем, к кому Цер­ковь применяет икономию.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9

Наша пост-экклезиологическая эпоха

Архимандрит Григорий Папатомас

Введение

С наступлением 16-го века началась новая эра в истории и богословии Церкви — и христианства — которую, по причинам, приведенным ниже, мы можем обозначить как пост-экклезиологическая эпоха. Ее начало ознаменовалось Реформацией (1517), хотя многие ее признаки появились гораздо ранее, особенно в рамках той экклезиологии, которая развивалась в эпоху крестовых походов (1095—1204).

Исторические и богословские свидетельства последних 5-ти веков говорят о радикальном различии между текущей эпохой и совершенно иной церковной практикой, которая ей предшествовала. В действительности, она представляет собой новую концепцию Церкви, дотоле неизвестную, знаменующую конец экклезиологии, которая существовала в Церкви и развивалась Церковью в течении первых 15-ти столетий.
Как следствие явного упадка экклезиологии, происшедшего в силу некоторых событий, а вовсе не постепенного развития по направлению к пост-экклезиологической эпохе, вполне естественным было появление новых учений о Церкви. К ним относятся, в порядке их исторического возникновения, обрядовые² экклезиологии (католичество), конфессиональные экклезиологии (протестантизм) и наконец этнические экклезиологии (православие).
Эти три вида учений о Церкви по своей сути аналогичны по характеру, т.е. они были основаны на агрессивных, практически воинственных принципах. Более того, они доминировали в церковной жизни с момента своего возникновения, ими также были обусловлены нормативные тексты, регулирующие существование и функционирование всех Церквей с того времени.
Сейчас мы имеем возможность заново исследовать причины, вызвавшие эти экклезиологические отклонения. Будучи очень различными по своему происхождению и мировоззрению, они похожи друг на друга, и также продолжают сосуществовать, однако, не создавая никакой общности или единства между собой.
Основной общий знаменатель — это то, что я назову со-территориальность, т.е. отдельные Церкви, относящиеся к одной и той же территории. Это исключительно серьезная проблема, сформировавшаяся в течении второго тысячелетия — того тысячелетия, которое преподнесло нам бесчисленное множество неразрешимых вопросов исключительно экклезиологического характера. Напротив, первое тысячелетие, которому пришлось иметь дело с христологическими вопросами, решило большую их часть. Другими словами, когда христологические проблемы возникали в течении первого тысячелетия, Церковь была в состоянии решить их соборным путем, но теперь мы не способны сделать то же самое с экклезиологическими проблемами, которые возникли в течении второго тысячелетия.
Итак, нас интересуют три вида следующих экклезиологических учений: (1) экклезиология крестовых походов (13-й век); (2) экклезиология Реформации (16-й век); и (3) экклезиология православного этнофилетизма (19-й век).

1. Экклезиология крестовых походов (13-й век: от разрыва общения к расколу)

Как экклезиологическое событие, взаимный разрыв общения в 1054 касался только двух патриархатов: Патриархата Рима и Патриархата Константинополя. Однако, этот разрыв общения распространился на другие патриархаты Востока, после того, как крестоносцы охарактеризовали его как раскол. Только позднее стало ясно, что этот термин указывал на совершенно новую ситуацию, при которой, с экклезиологической и канонической точки зрения, было возможно легитимизировать создание новых Церквей, претендующих на статус патриархата, на территориях существовавших ранее патриархатов и Церквей Востока. Разрыв общения сам по себе не мог оправдать такой процедуры. В действительности, политическое движение крестоносцев дало новый толчок разрыву общения в 1054. Объявление раскола (т.е. канонической и экклезиологической ситуации при которой часть Тела Церкви считается отделенной от целого, и следовательно считается несуществующей в данной местности) дало новое направление создаваемому им экклезиологическому порядку. Таким образом были созданы два вида Церквей наряду с уже существующими патриархатами востока: (1) латинские патриархаты, которые были вначале учреждены в Иерусалиме в конце 1-го крестового похода в 1099, позднее за ними следвал латинский Патриархат Антиохии в 1100; и (2) — не-автокефальная³ Католическая Церковь Кипра, образованная в 1191. Сам по себе этот факт (если мы предполагаем, что у нас был разрыв общения, но не раскол) порождает имплицитно — но также и официально — экклезиологическую проблему со-территориальности. Однако, подобная беспрецедентная ситуация на этом не заканчивается. Наряду с данными латинскими церковными структурами также создавались обрядовые патриархаты и восточно-католические церкви (марониты, мелхиты, сирийские католики и т.п), все под юрисдикцией Патриархата и Папы Римского, но вне его нормальной территориальной юрисдикции, и на одной и той же территории.
Эта юрисдикция распространялась «за пределы»: будучи всего лишь в ситуации разрыва общения, тем не менее, новые латинские и обрядовые патриархаты создавались на канонических территориях Восточной Церкви. Таким образом, она приняла форму «равнобедренного треугольника», поскольку, хотя патриархаты и были равны между собой, они все подчинялись и зависели от Патриархата Рима. Данная экклезиологическая аберрация, прежде немыслимая, сохранилась и по сей день, что подтверждается существованием двух различных видов Церкви на одной канонической территории, а также существованием двух совершенно независимых сводов канонического права, не сообщающихся один с другим.
Именно в это время возникла новая концепция первенства Патриархата и Папы Римского — совершенно отличная от церковного опыта первого тысячелетия. Патриарх и Папа Римский стал первым среди нижестоящих, со вселенским приоритетом юрисдикции, в то время как в экклезиологии и обычае Церкви первого тысячелетия, первый Патриарх (президент) церковного сообщества пяти Патриархатов, соборного пятидержавия, установившегося во время Четвертого Вселенского Собора в Халкидоне (451), был первым среди равных. Другими словами, структура пирамидального типа заменила структуру, которая более походила на созвездие. Это, однако, совершенно другая проблема, которая находится за рамками данного текста.
Начиная с 13-того столетия, экклезиология Католической Церкви ввела впервые в истории христианства такую экклезиологическую форму, которая демонстрировала двойную со-территориальность. С одной стороны, она делит одну и ту же территорию с патриархатами, с которыми она находится или не находится в общении, с другой стороны, она существует на той же территории, что и другие Церкви, использующие иной обряд. Последние, однако, находятся в полном общении — или, как это уже привычно называется, в единстве с Римом, хотя они все сосуществуют как церковные структуры и единицы на той же самой территории. Таким образом, к концу Средневековья мы приходим к существованию Католических Церквей различного обряда на одной и той же территории.
Это то, что можно более точно назвать «внутренней» со-территориальностью. Мы здесь также обнаруживаем существование латинского Римо-Католического патриархата вместе с другими обрядовыми Римо-Католическими патриархатами, в местах, где патриархат уже существовал (как например в случае с Иерусалимом). Это можно назвать внешней со-территориальностью. Такая двойная со-территориальность, возникшая благодаря политической ситуации, созданной крестовыми походами, стала правилом, и сохраняла себя в таких же структурах до самой Реформации. В период с 13-того и по 16-тый век, с одной стороны, мы имеем экклезиологическую «моно-территориальность» и единую юрисдикционность в Западной Европе на территории Патриархата Рима, в то время как с другой стороны мы видим поощрение последним церковной со-территориальности, которой сопутствует практика множественных юрисдикций за его пределами, на территориях других Церквей Востока. В этих областях, начиная с того времени, установились и сосуществовали и внешняя и внутренняя со-территориальность. В этих новых способах бытия Церкви можно с достаточным основанием проследить зачатки глобальной экклезиологии — начавшейся, в частности, сразу же после Реформации.
Несмотря на политическое давление эпохи, совершенно другая позиция преобладала на христианском Западе: это была богословски обоснованная позиция, диктуемая предчуствием возобновления церковного общения и разрешения экклезиологичческой проблемы. Два Собора, Лионский Собор (1274) и Ферраро-Флорентийский (1438-39) созвали епископов, которые были в ситуации разрыва общения, хотя не были в ситуации раскола (иначе не было бы смысла созывать эти соборы). Продолжающееся расселение монахов на горе Афон до начала 14-того столетия также ясно показывает, что желание экклезиологического решения для этого разрыва общения было все еще живо, несмотря на политически обоснованное со-территориальное поведение, которому все еще можно было в то время противостоять.

Страницы: 1 2 3 4 5 6