Продолжение. Начало Здесь.
По милости Божией «Божественное осияние начинает приходить чаще и
задерживаться дольше, так что становится привычным, в то время как
подвизающийся, младенец премудростью и разумом, становится более
дерзновенным, считая, что оно дано ему как воздаяние за его делание...
Такое состояние продолжается три или четыре года (иногда больше, иногда
меньше), постоянно обучая и умудряя человека... Однако естество наше
имеет обыкновение вскоре приносить нам насыщение при великом обилии
какого-либо утешения, поскольку мы носим тело плотское и тяжелое и из-за
этого и насыщаемся быстро, и оставаться в одном и том же состоянии для
нас совершенно невозможно, если только мы еще не достигли безстрастия, о
котором скажем ниже.
Если же мы находимся в каком-то одном состоянии и не возрастаем постоянно, то, поскольку мы носим тленное тело, едва насытившись высокого, сразу обращаемся вспять и приходим в нерадение, как говорит о пище истинное слово (см.: Чис. 11, 4-6)» [14, 236].
Святой Симеон Новый Богослов отмечает: «Когда душа, заключенная отвсюду в чувственное, выглянет как-нибудь умом своим, как сквозь окно, во внечувственное и облистается сиянием сущего внутрь ЕЯ обручения Святого Духа, то, не вынося блистания Божествен наго непокровеннаго света, тотчас трепетать начинает умом своим, вся прячется в саму себя и убегает как бы в дом какой, под покров чувственнаго и человеческаго» [27, т. 2, 236]. «На этой ступени еще слабы мысленные очи подвижника... добродетели же смешаны в нем со страстями... он начинает принимать помыслы высокоумия, которые недавно отверг, и снова погружается в них» [14, 237].
«Началом сокрушительного падения является уже упомянутая и (якобы. — Сост.) побежденная мать всех зол — немилосердное самомнение... Сия ступень... установлена домостроительством Божиим для отнятия благодати! Так устроил Господь для показания виновности человека, чтобы тот непрестанно питался укорением и сделался причастником смирения... Самомнение говорит, как духовник, и целует, как Иуда. Беседует с великой кротостью и рассуждает о спасении... «Итак, — говорит оно монаху, — видишь бездельников, которые теперь утверждают, что Господь не дает благодати? Они поскольку сами не хотят подвизаться, то и другим препятствуют, ссылаются на опасность прелести и кричат, что ты впадешь в нее, как и все. Так отступись же от их наставлений и внимай моим словам. Что же? Разве Бог, как и прежде, не дает крепости и не увеличивает нашу силу?»
Так лжец, то есть жалкий бес, подобно гадалкам, которые крестятся и упоминают Бога, сами же занимаются колдовством, ссылается на Божественное Писание, чтобы забросить свой крючок, выставляет себя богословом, и спасение наше, как волк, похищает, и в своих целях совсем иному нас обучает, лишь бы заставить нас не заботиться о своем спасении.
А оный младенец, не зная ни этой сети, ни того, что сей советчик есть древнее зло, радуется его прелести, ложь за истину принимает, всех кругом порицать начинает и отцов в надменности своей осуждает... И начинает говорить так: «Человек может, если захочет и если приложит силу, стать вместилищем благодати...» Он понемногу начинает впадать в прелесть и становится игрушкой бесов, думая и полагая, что все его противники будут наказаны за свое небрежение и невежество. Он совершенно не повинуется их словам, но, оттолкнув всех, затворяется в полном одиночестве и творит то, что подсказывает его сообщник — бес» [14, 238—240].
«Новоначальный, который убегает от безопасности ки-новии и, движимый эгоизмом, затворяется в келлии (хочет быть затворником), похож на человека, которого запирают в сумасшедший дом... Если у него есть хотя бы немного смирения, то он возвращается в киновию и спасается, а если упорствует — погибает...
Горе нам, когда нас расхваливают, как хорошие арбузы, хотя внутри мы тыквы... Горе и трижды горе бронзе, которую некоторые люди натирают, и обманывают мир, выдавая ее за золото» [19, 114, 128, 171].
«Бес многих повесил и задушил, внушая им, что они, якобы, станут мучениками. Другие же впали в небрежение и безразличие, совершенно забросив свои обязанности. А самое главное, они полагают, что это и есть истина и путь Божий» [14, 240].
«Диавол сам, как и в случае с Иовом, просит дозволения на брань против подвижников. Поскольку же он опытный воин, который воюет уже тысячи лет и многих вплоть до наших дней низринул в погибель, приобретя великий опыт и силу для борьбы с нами, то и удаляется не скоро, и победу уступает не без труда, но проникает до самых костей, покоряя себе несчастного человека (ср.: Иов 2, 4—6)» [14, 244]. «Поначалу отвращает подвижника от молитвы, склоняет заняться другим, общественным трудом. Затем напоминает о событиях, различных лицах, состояниях... Святые отцы говорят, что обычно война тем сильнее, чем сильнее были предшествующие страсти... Подвижнику предстоит много пострадать, воздать за каждый помысел и злое удовольствие аналогичной скорбью, пока не наступит равновесие» [11, 90, 93].
Преподобный Григорий Синаит пишет, что «против трех сил души три князя злобы совершают нападки, противостоя подвижникам... Змий, князь бездны, предпринимает военное выступление против внимательно относящихся к сердцу... Через сладострастного исполина забвения метает он в них жгучие тучи пламенных стрел... имея как бы некоторое море безбрежной похоти... Князь этого мира нападает на стремящихся к деятельной добродетели... Чарами всякого рода страстей через исполина нерадения ведет он хитро войну в раздражительной силе... Воздушный князь приражается к занимающим свой ум созерцанием, представляя фантастическое... мыслительной и умственной частям души. Посредством исполина неразумия он омрачает возмущением высокий ум». Преподобный Григорий указывает, что демоны «извращают всякое духовное созерцание, особенно тех подвижников, которые борются с ними прежде очищения и духовного рассуждения. Нет ничего духовного, во чтобы ни преобразовались тайно демоны в воображении». Однако имеется безошибочный способ различения: «Демон, хотя видоизменяется, но не может возбудить ни кротости, ни приветливости, ни смирения, ни ненависти к миру, ни прекращения плотских наслаждений и страстей, что составляет действие благодати» [3, 63, 65, 131]. «Демоны никак не могут овладеть чьим-либо духом или телом, не имеют власти ворваться в чью-либо душу, если сначала не лишат ее всех святых помышлений и не сделают пустою и лишенною духовного содержания» [12, 317], — говорит и святой Иоанн Кассиан Римлянин (| 435).
«Иной раз приходит бес безпечности. Или же настойчивая мысль оставить это место и удалиться от своего старца, поскольку, якобы, некто другой является лучшим, нежели он. Часто зарождается страшная ненависть к старцу... Подвижник должен бороться с наущениями, которые раздувает диавол, и не замечать немощей старца, но видеть любовь своего старца к Богу и добродетели, свойственные ему... Помыслами хулы, как говорят богоносные отцы, нужно пренебрегать. Только таким образом они исчезают» [ 11, 93, 95, 94]. «Самого большого успеха лукавый достигает тогда, когда ему удается хотя бы немного испортить помыслы послушника относительно его старца. Тогда новоначальный падает сам, как обрушивается купол, если вынуть из его вершины один кирпич... Дерзость является наибольшим врагом послушника, потому что изгоняет благоговение, за чем следует безчувствие с непокорностью и безразличием...» [19, 90, 92].
«Искушения получили такое название потому, что рождают искусность у искушаемых. По своей природе к ним относятся все скорбные события нашей жизни, все страдания, от самого ничтожного до величайшего — смерти. В совокупности искушения называются и крестом, поскольку, подобно тому как крест мучает и умерщвляет человека, печали одолевают и разрушают его. Изначально в сотворенном мире не было скорбей, но они суть следствия и признаки человеческого грехопадения. Наша жизнь в некотором смысле обратилась в безмерную горечь и скорбь, непрекращающийся труд и болезнь, безконечное безпокойство и несчастье...
Страницы: 1 2 3 4 5 6
По милости Божией «Божественное осияние начинает приходить чаще и
задерживаться дольше, так что становится привычным, в то время как
подвизающийся, младенец премудростью и разумом, становится более
дерзновенным, считая, что оно дано ему как воздаяние за его делание...
Такое состояние продолжается три или четыре года (иногда больше, иногда
меньше), постоянно обучая и умудряя человека... Однако естество наше
имеет обыкновение вскоре приносить нам насыщение при великом обилии
какого-либо утешения, поскольку мы носим тело плотское и тяжелое и из-за
этого и насыщаемся быстро, и оставаться в одном и том же состоянии для
нас совершенно невозможно, если только мы еще не достигли безстрастия, о
котором скажем ниже.Если же мы находимся в каком-то одном состоянии и не возрастаем постоянно, то, поскольку мы носим тленное тело, едва насытившись высокого, сразу обращаемся вспять и приходим в нерадение, как говорит о пище истинное слово (см.: Чис. 11, 4-6)» [14, 236].
Святой Симеон Новый Богослов отмечает: «Когда душа, заключенная отвсюду в чувственное, выглянет как-нибудь умом своим, как сквозь окно, во внечувственное и облистается сиянием сущего внутрь ЕЯ обручения Святого Духа, то, не вынося блистания Божествен наго непокровеннаго света, тотчас трепетать начинает умом своим, вся прячется в саму себя и убегает как бы в дом какой, под покров чувственнаго и человеческаго» [27, т. 2, 236]. «На этой ступени еще слабы мысленные очи подвижника... добродетели же смешаны в нем со страстями... он начинает принимать помыслы высокоумия, которые недавно отверг, и снова погружается в них» [14, 237].
«Началом сокрушительного падения является уже упомянутая и (якобы. — Сост.) побежденная мать всех зол — немилосердное самомнение... Сия ступень... установлена домостроительством Божиим для отнятия благодати! Так устроил Господь для показания виновности человека, чтобы тот непрестанно питался укорением и сделался причастником смирения... Самомнение говорит, как духовник, и целует, как Иуда. Беседует с великой кротостью и рассуждает о спасении... «Итак, — говорит оно монаху, — видишь бездельников, которые теперь утверждают, что Господь не дает благодати? Они поскольку сами не хотят подвизаться, то и другим препятствуют, ссылаются на опасность прелести и кричат, что ты впадешь в нее, как и все. Так отступись же от их наставлений и внимай моим словам. Что же? Разве Бог, как и прежде, не дает крепости и не увеличивает нашу силу?»
Так лжец, то есть жалкий бес, подобно гадалкам, которые крестятся и упоминают Бога, сами же занимаются колдовством, ссылается на Божественное Писание, чтобы забросить свой крючок, выставляет себя богословом, и спасение наше, как волк, похищает, и в своих целях совсем иному нас обучает, лишь бы заставить нас не заботиться о своем спасении.
А оный младенец, не зная ни этой сети, ни того, что сей советчик есть древнее зло, радуется его прелести, ложь за истину принимает, всех кругом порицать начинает и отцов в надменности своей осуждает... И начинает говорить так: «Человек может, если захочет и если приложит силу, стать вместилищем благодати...» Он понемногу начинает впадать в прелесть и становится игрушкой бесов, думая и полагая, что все его противники будут наказаны за свое небрежение и невежество. Он совершенно не повинуется их словам, но, оттолкнув всех, затворяется в полном одиночестве и творит то, что подсказывает его сообщник — бес» [14, 238—240].
«Новоначальный, который убегает от безопасности ки-новии и, движимый эгоизмом, затворяется в келлии (хочет быть затворником), похож на человека, которого запирают в сумасшедший дом... Если у него есть хотя бы немного смирения, то он возвращается в киновию и спасается, а если упорствует — погибает...
Горе нам, когда нас расхваливают, как хорошие арбузы, хотя внутри мы тыквы... Горе и трижды горе бронзе, которую некоторые люди натирают, и обманывают мир, выдавая ее за золото» [19, 114, 128, 171].
«Бес многих повесил и задушил, внушая им, что они, якобы, станут мучениками. Другие же впали в небрежение и безразличие, совершенно забросив свои обязанности. А самое главное, они полагают, что это и есть истина и путь Божий» [14, 240].
«Диавол сам, как и в случае с Иовом, просит дозволения на брань против подвижников. Поскольку же он опытный воин, который воюет уже тысячи лет и многих вплоть до наших дней низринул в погибель, приобретя великий опыт и силу для борьбы с нами, то и удаляется не скоро, и победу уступает не без труда, но проникает до самых костей, покоряя себе несчастного человека (ср.: Иов 2, 4—6)» [14, 244]. «Поначалу отвращает подвижника от молитвы, склоняет заняться другим, общественным трудом. Затем напоминает о событиях, различных лицах, состояниях... Святые отцы говорят, что обычно война тем сильнее, чем сильнее были предшествующие страсти... Подвижнику предстоит много пострадать, воздать за каждый помысел и злое удовольствие аналогичной скорбью, пока не наступит равновесие» [11, 90, 93].
Преподобный Григорий Синаит пишет, что «против трех сил души три князя злобы совершают нападки, противостоя подвижникам... Змий, князь бездны, предпринимает военное выступление против внимательно относящихся к сердцу... Через сладострастного исполина забвения метает он в них жгучие тучи пламенных стрел... имея как бы некоторое море безбрежной похоти... Князь этого мира нападает на стремящихся к деятельной добродетели... Чарами всякого рода страстей через исполина нерадения ведет он хитро войну в раздражительной силе... Воздушный князь приражается к занимающим свой ум созерцанием, представляя фантастическое... мыслительной и умственной частям души. Посредством исполина неразумия он омрачает возмущением высокий ум». Преподобный Григорий указывает, что демоны «извращают всякое духовное созерцание, особенно тех подвижников, которые борются с ними прежде очищения и духовного рассуждения. Нет ничего духовного, во чтобы ни преобразовались тайно демоны в воображении». Однако имеется безошибочный способ различения: «Демон, хотя видоизменяется, но не может возбудить ни кротости, ни приветливости, ни смирения, ни ненависти к миру, ни прекращения плотских наслаждений и страстей, что составляет действие благодати» [3, 63, 65, 131]. «Демоны никак не могут овладеть чьим-либо духом или телом, не имеют власти ворваться в чью-либо душу, если сначала не лишат ее всех святых помышлений и не сделают пустою и лишенною духовного содержания» [12, 317], — говорит и святой Иоанн Кассиан Римлянин (| 435).
«Иной раз приходит бес безпечности. Или же настойчивая мысль оставить это место и удалиться от своего старца, поскольку, якобы, некто другой является лучшим, нежели он. Часто зарождается страшная ненависть к старцу... Подвижник должен бороться с наущениями, которые раздувает диавол, и не замечать немощей старца, но видеть любовь своего старца к Богу и добродетели, свойственные ему... Помыслами хулы, как говорят богоносные отцы, нужно пренебрегать. Только таким образом они исчезают» [ 11, 93, 95, 94]. «Самого большого успеха лукавый достигает тогда, когда ему удается хотя бы немного испортить помыслы послушника относительно его старца. Тогда новоначальный падает сам, как обрушивается купол, если вынуть из его вершины один кирпич... Дерзость является наибольшим врагом послушника, потому что изгоняет благоговение, за чем следует безчувствие с непокорностью и безразличием...» [19, 90, 92].
«Искушения получили такое название потому, что рождают искусность у искушаемых. По своей природе к ним относятся все скорбные события нашей жизни, все страдания, от самого ничтожного до величайшего — смерти. В совокупности искушения называются и крестом, поскольку, подобно тому как крест мучает и умерщвляет человека, печали одолевают и разрушают его. Изначально в сотворенном мире не было скорбей, но они суть следствия и признаки человеческого грехопадения. Наша жизнь в некотором смысле обратилась в безмерную горечь и скорбь, непрекращающийся труд и болезнь, безконечное безпокойство и несчастье...
Страницы: 1 2 3 4 5 6
