Православный календарь 14 Декабря (1 Декабря ст.ст.)

Рождественский пост.
В этот день:
Русская Православная Церковь отмечает память святых:
Пророка Наума (VII в. до Р.Х.).
Праведного Филарета Милостивого (792).
Святителя Елигия, еп. (Нидерл.).
Святого Ботольфа еп. и исп. Бостонского (Англия) (680) (Кельт. и Брит.).
Преподобного Антония Нового, монаха, Хиосского (Греч.).
Мученика Анании Персянина.
Преподобного Иоанникия Девиченского (Серб.).

Храни вас Господь, Матерь Божия и все святые, их же память мы сегодня отмечаем!
Молитвы:
Прор. Наума. Тропарь, глас 2.
Пророка Твоего Наума память, Господи, празднующе,/ тем Тя молим:/ спаси души наша.
Прор. Наума. Кондак, глас 4.
Просветившееся Духом чистое твое сердце/ пророчества бысть светлейшаго приятелище:/ зриши бо, яко настоящая, далече сущая;/ сего ради тя почитаем,/ пророче блаженне Науме славне.
Прав. Филарета Милостивого. Тропарь, глас 4.
Аврааму в вере подражая,/ Иову же в терпении последуя,/ отче Филарете,/ благая земли разделял еси неимущим/ и лишение сих терпел еси мужественне./ Сего ради светлым тя венцем увенча Подвигоположник,Христос Бог наш,/ Егоже моли спастися душам нашим.
Прав. Филарета Милостивого. Ин тропарь, глас 8.
В терпении твоем стяжал еси мзду свою, праведне,/ и в заповедех Господних совершение пожил,/ нищих возлюбил и сих удоволил еси,/ но молися Христу Богу, блаженне,/ спастися душам нашим.
Прав. Филарета Милостивого. Ин кондак, глас 4.
Добродетельми украшался и страхом Божиим,/ предивен во всех явися Царскаго града,/ нищим сокровище богатства раздав/ и нетленно благих богатство на Небесех прием./ Темже всюду и везде, Филарете, чтущих тя поминай,/ славо праведным и похвало.
Прав. Филарета Милостивого. Кондак, глас 3.
Истинно всеизрядная твоя купля зрится/ и мудрою быти судится всеми благомудрствующими:/ отдал бо еси дольняя и кратковременная, взыскуя Горних и вечных./ Темже и достойно стяжал еси вечную славу, милостиве Филарете.
Ина служба святаго праведнаго Филарета Милостиваго
Тропарь, глас 8.
В терпении твоем стяжал еси мзду твою, отче преподобие,/ в молитвах непрестанно терпевый,/ нищия возлюбивый и сия удовливый,/ но молися Христу Богу, Филарете милостиве блаженне,/ спастися душам нашим.
Прав. Филарета Милостивого. Кондак, глас 2.
Богатство твое расточил еси убогим/и Небесное богатство ныне восприял еси, Филарете всеблаженне,/ сего ради тя почитаем, совершающе память твою, добродетели о тезоимените.
Pages: 1 2 3

Творчество отца Павла Флоренского было укоренено в Православии

В этом году 8 декабря исполнилось 75 лет со дня гибели в сталинских лагерях священника Павла Флоренского – философа, богослова, ученого и искусствоведа.

К этой дате в Сергиевом Посаде 5 декабря был открыт памятный знак, посвященный всем, пострадавшим за веру в годы Советской власти. О редко упоминаемых эпизодах жизни отца Павла, его философии и научных открытиях, о его мученической кончине мы поговорили с внуком русского религиозного философа и богослова, известным исследователем его творчества, игуменом Андроником Трубачевым.

Отец Андроник, Флоренский известен большинству людей как религиозный философ. А как сам отец Павел мыслил соотношение философии и религии? Находятся ли они для него в отношении конфликта, или между ними существует гармония и сотрудничество?
По Флоренскому философия возникает из лона религии. Философия – это попытка осмысления и, в какой-то степени, ослабления религиозной жизни. Напряженная религиозная жизнь в общем-то не требует такого осмысления. В целом Флоренский считал, что все в человеческой культуре возникает из религии, на религиозной почве. Например, одомашнивание животных. Для того, чтобы приносить религиозные жертвы, людям были нужны животные. И чтобы не бегать каждый раз за ними по лесу, животных стали приручать. Или медицина – она по Флоренскому тоже возникла из религиозного культа. Первые медицинские учреждения появились при языческих храмах. Человек приходил в храм, получал там медицинскую помощь, исцелялся, приносил жертвы, шел к священнику, – все одновременно.
Но очень часто отношения религии и философии понимаются как предельно конфликтные или как отношения непересекающихся множеств. Например, немецкий философ Хайдеггер считал, что  религиозная философия – это бессмыслица, что-то вроде деревянного железа.
Для Флоренского наоборот, философия по мере укрепления ее связи с религией все более приближается к истине, потому что она, как и все остальное, живет религией и питается ее соками. По мере же ослабления ее связи с религией и религиозным культом, она действительно становится деревянным железом.
А что говорил Флоренский о соотношении науки и религии? В чем специфика науки по сравнению с религией?
Специфика, я думаю, и в предмете познания, и в способах познания мира. Есть художественный способ познания мира, а есть научный. Если наука коренится в религии, она действует не рациональными, а разумными методами. Сугубо рационалистический метод противоречит религиозному пути. Путь разумный же коренится в вере. Флоренский имел свой, совершенно уникальный способ познания. Сложно дать его определение. С философской точки зрения это опора на интуицию, но интуицию сверх-рассудочную, разумную. Флоренский рассказывал о том, как он однажды стоял на службе, и вдруг ему было видение – перед ним вдруг словно пронеслась вся жизнь его друга философа Владимира Эрна. Флоренский говорит, что он тогда подумал, что жизнь Эрна кончилась. Потом он приходит домой, а там телеграмма  – Эрн умер.
Это не была оккультная медитация. Грань между оккультным и духовным видением, конечно, очень тонкая. Самое главное – оккультные явления мы сами вызываем в себе техническим путем. А видение дается свыше, помимо желания и воли человека. Оно близко к художественному познанию. Отец Павел говорил моей маме: «Я вижу прежде всего вещь, ее  корни, но мне очень трудно найти язык и способ, чтобы показать то же самое людям, которым такой путь познания не доступен или они его не принимают».
А что по Вашему из философских идей и трудов Флоренского и сегодня сохраняет актуальность? И какие его идеи на Ваш взгляд являются главными в его философском творчестве?
Важнейшим положением Флоренского было то, что все духовное мы знаем  через его материализацию, воплощение. Нет ничего духовного, что не имело бы материального воплощения. И наоборот, все материальное имеет духовную основу. Вот, например, храм. Это материальная культура или духовная? Или произведение литературы. Что это, только духовное явление, или и материальное тоже? С этим связана другая его важная мысль – идея о слоистости культуры,  о символизации культуры и всего бытия. Низший слой бытия символизирует высший и на него опирается.
В области искусствоведения его крупнейшее достижение заключается в том, что он стал исследовать произведение искусства не только с точки зрения эстетики, но и с точки зрения техники и технологии. Я сейчас вспоминаю, как он описывал одну водосвятную чашу. Сначала идет довольно скучное описание того, как сделан тот или иной завиток на ней, а потом вдруг следует вывод, что автор изобразил саму идею воды, которая словно просвечивает сквозь этот материал. Еще одна его важнейшая идея, о которой я уже говорил – это мысль о происхождении культуры из религиозного культа.
Вообще творчество Флоренского можно поделить на два этапа. Первый – это его теодицея, оправдание Бога. Он представлен наиболее известным среди широкой публики трудом отца Павла «Столп и утверждение истины». Второй – это оправдание человека, антроподицея (его книги «Философия культа», «Водоразделы мысли»).
Теодицея, оправдание Бога было адресовано неверующей интеллигенции. Тут давались ответы на следующие вопросы: если Бог благ, то почему существует зло? Если Бог всемогущ, то почему он не может сделать то-то, и то-то и т.д?
А антроподицея, оправдание человека у Флоренского решала, например, следующие проблемы: если человек образ Божий, то почему он ему не соответствует в своем наличном состоянии? Почему человеку нужно стремиться к святости, и как он ее может достигнуть?
Вообще, должен сказать, что чаще всего исследователи творчества Флоренского не соглашаются между собой ни по одному пункту. Как правило, каждый видит в нем того, кем он сам является. Например, оккультисты считали его оккультистом. Символисты говорили, что он символист, ит.д.
А почему так получается?
Отец Иоанн (Крестьянкин) говорил, когда у него спрашивали, почему у Флоренского в книгах встречаются какие-то близкие к оккультизму описания, что Флоренский писал о таких тонких вещах, для которых у нас нет соответствующей терминологии. Он отзывался о творчестве Флоренского как о укоренном в Православии.
Отец Павел предсказывал, что двадцатый век будет веком оккультизма. У него были интересные ученики – владыка Варнава (Беляев), епископ Вениамин (Милов), которые писали, что их никто кроме Флоренского не готовил к тому, что в очень скором будущем будет иметь место наступление атеизма и оккультизма на человеческую культуру.
Ведь мало говорить, что оккультизм – это очень плохо, что это грех. Важно понять, на какие потребности человека он опирается и за счет чего паразитирует. У человека есть потребность общаться со своими умершими предками? Есть. Церковь говорит, что эта потребность святая и благая, что она реализуется через молитву, панихиду. Но если вы человек нецерковный, то на этой потребности и может паразитировать оккультизм. Оккультизм живет, используя данные Богом благие желания человека. Он не смог бы существовать, если бы у нас не было потребности общения с предками. Иначе не обращались бы наши дуры к «колдунам» и «магам» по объявлениям в газетах.
Отец Павел в своем творчестве старался раскрывать то благое зерно, на котором строится все остальное: и плохое, и хорошее. Исследуя языческие религии, он их исследовал не с точки зрения христианской апологетики, а с точки зрения того, что свет и во тьме светит. Если для иудеев грядущий Христос открывался через пророков, то для языческого мира его приход открывался через ложные мифы и религии. Например, мифами о воскресающем Дионисии, о воскресающих и умирающих богах языческий мир подводился к самой идее того, что возможно Воскресение.
Страницы: 1 2 3 4

Апокалипсис: конец света сегодня

Книга «Апокалипсис: конец света сегодня» вышла в издательстве «Золотое сечение». «Портал Авва» публикует отрывок из книги, главу «О способе победы над смертью: русская идея». Тема её более подробно рассматривается во второй книге автора, которая только готовится к публикации.
О способе победы над смертью: русская идея.
(Его осознание у Н. Фёдорова, Вл. Соловьёва, В. Розанова)

«Если бы Я не пришёл и не говорил
им, то не имели бы греха; а теперь
не имеют извинения во грехе своём»
(Иоанн 15, 22).

   Есть способ победы над смертью, и он очень простой. Он всегда находится у нас перед глазами, но мы его не различаем.

Первый вопрос, который стоит сейчас перед нами, — как нам сказать всё то, что мы имеем сказать? Нам ясно, например, что это не может быть просто объективно-научным изложением некого материала. Дело в том, что то, о чём пойдёт дальше речь, не было изначально получено в результате каких-то научных исследований с привлечением специального списка литературы по теме, а было получено непосредственно из собственного опыта и размышлений.
Это важно сказать. Потому что когда наши собственные свободные исследования по разным аспектам нашей темы были уже в основном закончены, то мы столкнулись именно с этой трудной проблемой: как же о чём-то подобном вообще можно начать говорить? И здесь возникла острая необходимость в опоре, в традиции.
Нам, конечно, было уже известно, что нечто подобное нашей теме обсуждалось в русской религиозной философии. Более того, книги Н. Фёдорова, Вл. Соловьёва и В. Розанова были одними из наших первых философских впечатлений. Но именно это раннее знакомство с ними, когда сразу хотелось многое узнать, и сыграло свою отрицательную роль, потому что по-настоящему впечатление тогда произвёл только В. Розанов, а Вл. Соловьёв и тем более Н. Фёдоров показались уж слишком архаичными. Однако как потом выяснилось, наоборот, это их читатель был тогда уж слишком прогрессивным и пропустил у них самое главное.
Итак, начнём сначала. Наша тема — смерть и её преодоление. Эта тема, однако, не есть изначально просто некая тема для научного исследования, а есть прямо тема нашей собственной жизни, жизни каждого из нас. Это вопрос о смысле нашей жизни, и в юности он встаёт перед всяким человеком, явно или полусокрыто, а именно как выбор занятия, профессии, жизненного пути вообще. Встала однажды такая проблема и перед нами.
Нам казалось тогда, что поскольку впереди нас ожидает смерть как полное уничтожение навсегда (так, по крайней мере, научило нас атеистическое школьное воспитание), то единственным выходом из этой ситуации для нас остаётся — стать великим человеком: художником, писателем или поэтом, чтобы бессмертными были если уж не мы сами, то хотя бы наши творения. Нам даже и в голову тогда не приходило, что ввиду возможности абсолютной смерти человек может сделать вполне «оправданно» и противоположный выбор, то есть стать не неким великим человеком, что ведь далеко не каждому по силам, а самым что ни на есть последним негодяем, поскольку абсолютная смерть для всех нас всё списывает. Добро ты делал в своей жизни или зло, да и вообще делал ли что-нибудь или ничего не делал, был ты или не «был» — для абсолютной смерти это всё одно, она всё заранее уже выровняла. У Достоевского, например, подобные мысли выражены следующими словами, которые часто не совсем правильно понимают: «Без Бога всё позволено». «Без Бога» значит здесь то же самое что и: без возможности действительного бессмертия.
Эти мысли ещё не приходили нам тогда в голову, но что-то неладное с выбором «стать великим человеком» всё-таки чувствовалось. Чувствовалось, что с этим выбором из тупика проблемы смерти мы всё-таки по-настоящему не выходим, и на душе всё равно оставалась какая-то тяжесть. Эта последняя должна была, однако, как-то разрешиться. Так оно и случилось.
Размышляя тогда о смысле своей жизни, о своём будущем великом предназначении, и выбирая между поэзией и прозой, однажды на улице пришлось нам пройти мимо одного пьяненького, в пыли и грязи, еле стоящего на ногах человека. И тут поразила одна мысль и жалость какая-то, что ведь если есть настоящий смысл в твоей жизни, то он ровным счётом ничем не может отличаться от смысла жизни этого вот жалкого человека, потому что и он и ты — люди. Смысл жизни (если он, конечно, есть) человека вообще, то есть всех нас вместе, важнее и первичнее собственного смысла жизни каждого из нас; потому что только если имеет место этот общий смысл, только в этом случае и смысл нашей частной жизни тоже имеется. Смысл жизни каждого из нас, и малых и великих, вторичен по отношению к этому общему смыслу. Понятно, что свой собственный смысл жизни человек выбирает как некий жизненный путь, как своё предназначение, а что же тогда означает общий смысл? Ясно тогда было только одно: для того чтобы понять это, понадобится немало времени и знаний и терпения, конечно. А пока занятия литературой и искусством продолжились, ведь и они были не чем иным, как познанием мира. Однако «бомба» для духовного переворота была уже здесь заложена.
Пришло в Россию удивительное время, когда стали свободно издаваться ранее запрещённые авторы. Уже первые философские книги, с которыми мы в это время познакомились (а это были книги Н. Бердяева) буквально нас поразили. Оказалось, что по большому счёту художественная литература, искусство и критика по сравнению с философией, с общим взглядом на мир, буквально ничего не знают и не понимают в этом мире, пребывая в полной слепоте ко всему существенному в нём, в самодовольной уверенности в том, что искусство есть некий непосредственный конкретно-синтетический способ понимания мира и потому самый лучший. Так они думают — и Бог с ними. Нам же теперь было совершенно ясно, что даже и по отношению к одной-единственной не самой великой, прочитанной нами, философской книге, мы до сих пор просто пребывали в темноте и наивности детской непосредственности. «Поэты много врут», — сказал Аристотель. Теперь было понятно, о чём он говорил.
Всё наше довольно продолжительное увлечение литературой и искусством «в один день» закончилось, а вся наша прежняя жизнь рухнула. А значит, рухнули и все наши планы на жизнь. Теперь нужно было начинать всё сначала. Мы начали изучать философию и, конечно же, имели теперь возможность убедиться в правоте нашего первого от неё впечатления. Философское познание мира продолжалось у нас уже несколько лет, многое получалось, и уже начали грезиться лавры некого великого философа, наподобие Хайдеггера (вместо соответствующих — художника), пока однажды нас не настигло уже знакомое нам ощущение бессмысленности того, чем мы заняты. Ну станешь ты великим художником или философом — всё равно же смерть придёт за тобой, как и за каждым из нас. Те произведения, которые остаются после нас, — это ведь иллюзия бессмертия.
Понятно, что подобные мысли могли возникнуть у нас только потому, что до сих пор мы всё ещё продолжали оставаться «атеистами». Но мы, собственно, и не могли просто безоглядно уйти с головою в религиозную веру, как это делали в то время по моде многие вокруг нас. Впрочем, были и великие примеры обращения в веру: почти все русские религиозные мыслители начинали с атеизма. Или вот Блез Паскаль, например. Так или иначе мы попали в духовный тупик, из которого нужно было искать выход. По крайней мере одно было ясно: нужно вести не иллюзорную борьбу со смертью в виде только философского, отвлечённого познания основ бытия, а прямо искать путь для непосредственной борьбы с нею.
Конечно, религия, и в первую очередь и конкретнее других религий христианство, давала нам ответы на наши вопросы; и особенно важным было то, что она давала ответ именно на вопрос об общем смысле бытия человека: предопределена победа над смертью как таковой и будет воскресение всех умерших. Нам, впрочем, необязательно было безоглядно принимать этот ответ христианства за догму, а можно было просто принять его сначала только как предположение, чтобы в свободном размышлении попытаться выбраться из духовного тупика, в который мы попали; по крайней мере, другого выхода из него не было видно. Так мы и сделали. Мы стали думать.
Страницы: 1 2 3 4 5