понедельник, 8 октября 2012 г.

Православный календарь 9 октября (26 сентября по ст.ст.)

В этот день:
Русская Православная Церковь отмечает память святых:

Преставление апостола и евангелиста Иоанна Богослова (начало II).
Святителя Тихона, патриарха Московского и всея Руси (прославление, 1989).
Пророка Гедеона
Преподобного  Ефрема Перекомского, Новгородского (1492).

Храни вас Господь, Матерь Божия и все святые, их же память мы сегодня отмечаем!

Молитвы:
Тропарь апостола и евангелиста Иоанна Богослова глас 2
Апостоле, Христу Богу возлюбленне,/ ускори избавити люди безответны:/ приемлет тя припадающа/ Иже падша на перси Приемый,/ Егоже моли, Богослове,/ и належащую мглу языков разгнати,// прося нам мира и велия милости.
Кондак апостола и евангелиста Иоанна Богослова глас 2
Величия твоя, девственниче, кто повесть?/ Точиши бо чудеса, и изливаеши исцеления,/ и молишися о душах наших,// яко Богослов и друг Христов.
Тропарь святителя Тихона, патриарха Московского и всея Руси (прославление) глас 1
Апостольских преданий ревнителя / и Христовы Церкве пастыря добраго, / душу свою за овцы положившаго, / жребием Божиим избранного / Всероссийскаго Патриарха Тихона восхвалим / и к нему с верою и упованием возопиим: / предстательством святительским ко Господу / Церковь Русскую в тишине соблюди, / расточенная чада ея во едино стадо собери, / отступившия от правыя веры к покаянию обрати, / страну нашу от междоусобныя брани сохрани / и мир Божий людем испроси.
Ин тропарь святителя Тихона, патриарха Московского и всея Руси глас 3
В годину тяжкую Богом избранный / в совершенной святости и любви Бога прославил еси, / во смирении величие, в простоте и кротости силу Божию являя, / положил душу за Церковь, за люди своя, / исповедниче патриарше святе Тихоне, / моли Христа Бога, / Емуже сораспялся еси, / и ныне спасти землю Русскую и паству Твою.
Кондак святителя Тихона, патриарха Московского и всея Руси глас 2
Тихостию нрава украшен,/ кротость и милосердие кающимся являяй,/ во исповедании православныя веры и любве ко ГосподУ/ тверд и непреклонен пребыл еси,/ святителю Христов Тихоне./ Молися о нас, да не разлучимся от любве Божия,/ яже о Христе Иисусе, Господе нашем.
Тропарь преподобного Ефрема Перекомского глас 4
От юности твоей весь Богови поработился еси, блаженне,/ и Того ради любве отечество и род оставил еси,/ в пустыню вселився,/ в нейже жестокое житие показав,/ и чудес дарования от Бога приял еси,/ Ефреме преподобне./ Моли Христа Бога, да спасет души наша.
Кондак преподобного Ефрема Перекомского глас 8
Ангельскому житию поревновав, преподобне,/ вся земная оставив, ко Христу притекл еси/ и, Того заповедьми ограждся,/ явился еси столп непоколебим от вражиих нападаний./ Тем зовем ти:/ радуйся, Ефреме, светило пресветлое.
Pages: 1 2 3

Ответ на рукописную статью «Христианство и прогресс», присланную в редакцию газеты «Русь»

Иван Сергеевич Аксаков
русский публицист, поэт,
один из лидеров славянофильского движения.
Я прочел внимательно вашу рукопись, многоуважаемый NN. Она — замечательный симптом времени сама по себе, отражая как в зеркале движение мысли, вопросы, задачи, насущные потребности и мучительные боли нашей поры. Она замечательна и тем, что ищет разрешения и выхода из современного состояния не на отрицательном только, но и на положительном пути, пытается навстречу потоку разрушительных учений противопоставить живую силу зиждительного учения Христа, — помирить, отождествить христианство со столь привлекательными для современного общества «прогрессом» и «либерализмом».

Всякая работа мысли в этом направлении почтенна, особенно же такая работа, которая сопряжена с некоторым самопожертвованием для мыслителя, то есть представляет, в случае оглашения его мнений, опасность для его материального благополучия. Но именно вследствие такого высокого нравственного значения вашего труда и тем более вследствие важности самого содержания, самой задачи, я чувствую себя обязанным высказать вам свои замечания и возражения с полною откровенностью. Но тут-то и затруднение. Если бы мы вели устную беседу, то я разобрал бы ваше сочинение постранично, отметил бы каждый ваш штрих, по моему мнению неверный. Этого нельзя сделать на письме и мне приходится указать вам только главные пункты нашего разногласия и сообщить несколько общих замечаний.
Прежде всего о заглавии: «Христианство и прогресс». Слово прогресс само по себе ничего не выражает; ведь мы говорим: «прогресс добра и прогресс зла, прогресс болезни». Положим, вы принимаете его в общеупотребительном смысле, как движение человеческого сознания вперед. Но в том-то и дело, что это только движение и движение не останавливающееся. Если даже признать, что это движение к истине, то ведь оно в человеческом сознании совершается, как известно, чрез всевозможные темные закоулки, горьким опытом лжи и заблуждений, так что захваченный в данный момент на пути своем прогресс вовсе не служит выражением истины. Например, современный прогресс в науке доказывает, что человек произошел от обезьяны, завтра та же наука, двигаясь вперед, докажет, что это «последнее слово науки» — вздор, и выскажет новое «последнее слово» и т.д. Между тем, противопоставляя современный прогресс настоящему состоянию церкви и христианства, представляя прогресс какою-то благою самостоятельною силою, далеко опередившею современное христианство, силою, с которой приходится считаться и за которой приходится бежать вдогонку, отводя такое высокое и почетное место прогрессу, вы, мне кажется, недовольно оттеняете существенную сторону современного «прогресса», безверие в Бога рядом с проповедью о гуманности.
Слово прогресс в нашей либеральной печати иначе и не понимается как в смысле противоположения вере. Но понятый в этом смысле прогресс в сущности ведет только к регрессу. В истинный прогресс, по моему мнению, отделяется лишь то, что согласно с истиною христианства. Цивилизация, отвергающая веру в Бога и Христа, ведет к одичанию, какие бы там либеральные и прогрессивные знамена ни выкидывала. Полагаю, что это и ваше мнение, но так как оно не выражено довольно отчетливо и резко, то впечатление выходит смутное. Правда, основная мысль вашей статьи в том, что для отнятия у прогресса его революционного, разрушительного характера, нужно поспешить с возвратом церкви к истинным началам христианства, которые все вы сосредоточиваете в одной заповеди Христовой о любви к ближним. Вы поэтому требуете, чтобы церковь, оставя отвлеченную догматику, учения, наставления и проповеди, перешла поскорее к практическому осуществлению заповеди о любви, посредством устройства на новых началах семьи и общины и, так сказать, приспособила (ваше выражение) свой механизм (?) к общему механизму государств и обществ, принявших в основу начала, выставленные прогрессом (равенства, свободы, братства). Поневоле возникает сомнение: не слишком ли тесно понимаете вы значение заповеди о любви к ближним, которую Христос ставит нераздельно от любви к Богу. Без этой последней мы получим только «гуманность», выдвинутую прогрессом, а гуманность прогресса и Христова любовь к ближним — не одно и то же, и конечные результаты их совершенно противоположны. Впрочем я еще возвращусь к этому предмету ниже, о нем следует потолковать попространнее. Я несколько забежал вперед и хотел лишь предложить вам, в вашем собственном интересе, переменить заглавие, тем более, что слово прогресс, без точного определения его смысла, отдельно взятое, очень опошлено и затаскано нашей литературой и обиходною речью. В нашем обществе существует даже своего рода «страх ради прогресса» и желательно, чтобы с первых же строк вашей статьи никто не мог заподозрить вас в таком страхе.
Если вы согласны разуметь под прогрессом только движение христианского сознания и развитие в жизни человечества христианских начал, то не правильнее ли было бы поставить в заглавии: «Церковь и христианский прогресс»? Тут заключалась бы целая постановка вопроса о внешней неподвижности церкви параллельно с движением христианского сознания, с развитием христианского миросозерцания в людях. Правда, такое заглавие потребовало бы соответственной перестройки целой статьи. А перестроить ее необходимо, по моему убеждению; не знаю, удастся ли мне это вам доказать, но постараюсь, насколько сумею. Повторяю опять: было бы, конечно, в высшей степени полезно вразумить всех, группирующихся под знамя прогресса и либерализма, что христианство не только не враждебно работе искренней науки и возвышенным стремлениям либеральным, но только оно одно заключает в себе таинство свободы, оно одно растит семя истинного равенства и братства. Нужно вырвать у либерального неверия это знамя, знамя свободы, равенства и братства, и водрузить его на почве веры и любви Христовой, на почве нравственности христианской. Это было бы большой заслугой в литературе и самой действительной защитою религии. Но необходимо устранить всякое недоразумение, провести резкую черту между христианским идеалом и идеалом современных либералов и прогрессистов. Всякое смешение тут, всякое недоразумение тут вредно. И ваша статья не довольно резко установляет это различие. Вы, например, беспрестанно упоминаете девиз французской революции: liberte, egalite, fraternite, называя их евангельскими принципами, церковью пренебреженными и усвоенными себе современным прогрессом и современными правительствами. Без сомнения, эти принципы евангельские, Евангелием внесенные в сознание человеческое, особенно же идея братства, которой вовсе не ведал языческий мир. Но целая бездна лежит между этими принципами в связи с верою во Христа и ими же оголенными от всякой веры, понятыми вне христианского миросозерцания. Если извлечь из этих принципов веру в Бога, очистить от всякой догмы или «отвлеченной теории», как вы выражаетесь, то эти принципы логически приведут к абсурду.
Так, идея равенства, понятая чисто внешним образом, логически развиваемая вне идеи Бога, не может остановиться на равноправности перед законом, на уничтожении привилегий: она выставит знамя бунта против неравенства состояний и Божьих даров, потребует уравнения ленивого с прилежным, бездарного с даровитым, невежды с ученым и в вечном протесте против природы и Бога — убьет самую жизнь, ни к чему не приведет, кроме смерти и разрушения. А знаменитое fraternite, выставленное на знамени французской революции, запретившей декретом исповедание бытия Божия, не есть ли само по себе логическая нелепость? Ибо братство предполагает сыновство и без сыновства, без понятия об общем отце, немыслимо. Люди только потому и братья, что дети одного отца, и если мы не сыны Божий, то нет и братства. Евангелие не употребляет слова равенство, да и нет в том надобности, потому что идея братства не только заключает ее в себе, но и выше ее, ибо восполняет любовью всякую неравномерность как искусственную, так и естественную. Все это, конечно, вам известно, но не довольно звучно звучит в вашей статье, в которой вообще все внимание обращено на внешнюю, практическую сторону христианства, где грань между христианством и прогрессом переступить очень легко.
Прежде чем перейти к рассмотрению ваших мнений в их существе, позвольте мне сделать вам замечание относительно тона. Пусть ваши мнения расходятся с учением церкви, если таковы ваши искренние убеждения и вы, любя истину выше всего, решаетесь высказать их, я могу только с уважением преклониться пред такою решимостью, хотя бы и не разделял ваших убеждений.
Страницы: 1 2 3 4 5

Человек в священном писании

Архимандрит Ианнуарий (Ивлиев)
  (экзегетический подход)
  Ветхий Завет.
 В Священном Писании Ветхого Завета нет систематического учения о человеке, то есть нет антропологии как науки, равно как нет и систематического учения о Боге, то есть нет теологии как науки. Всё Писание повествует о Боге и о человеке не как о научных абстракциях, но как о живых личностях, которые находятся в личных отношениях.

Но если всё-таки говорить о библейской антропологии, то прежде всего следует указать на то место из книги Бытия (2,7), в котором повествуется о сотворении человека: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его [в нос ему] дыхание жизни, и стал человек душею живою» (Быт 2,7) . Это предложение, согласно Герхарду фон Раду ( Gerhard von Rad ), содержит «locus classicus» ветхозаветной антропологии. В нем сущность человека описывается в двойном высказывании:
Человек есть прах , как «Адам», взятый от «адамa» (евр. «пахотной земли»), и снова вернется в пахотную землю (ср. ст.19). Здесь внимание обращается на тварность человека, на его существо, полностью привязанное к земле, на его бренность и слабость.
И все-таки этот комок земли становится живым человеком! Господь Бог вдыхает ему «в нос» дыхание жизни и делает его «живым существом». На этом месте текста речь идет не о бессмертной душе, не о вдунутой божественной искре. Речь идет о дыхании, о силе жизни, дающей человеку жить и двигаться, пока Бог удерживает за ним этот дар. Ибо это дыхание идет от Бога и целиком остается во власти Бога. «... отымеши дух (дыхание) их, и исчезнут, и в персть свою обратятся. Послеши духа (дыхание) Твоего, и созиждутся, и обновиши лице земли» (Пс 104 (103),29-30; ср. Иов 34,14-15).
Жизнь человека — жизнь взаймы. Бог в Своем распоряжении держит дыхание жизни. Итак, человек одновременно полностью земной, взят от земли. И в своей жизненности он полностью привязан к Богу, в каждый момент и в каждом вздохе зависим от Бога и Его дара.
  Апостол Павел и эллинизм.
 Говоря об антропологии антропологии в Новом Завете мы будем рассматривать антропологические понятия, используемые в посланиях апостола Павла. Во-первых, потому, что апостол Павел – наиболее «теоретизирующий» из авторов новозаветных книг. Во-вторых, потому, что этот предмет наиболее изучен. Хотелось бы выделить те основные моменты, которые могут показаться необычными и весьма отличными от традиционных представлений о человеке. Разумеется, всем известно то большое влияние, которое испытало на себе христианское богословие со стороны древнегреческой философии, прежде всего со стороны так называемого идеализма Платона. Это влияние было естественным следствием перемещения центра тяжести христианства из Палестины в эллинистический мир. Для этого мира с глубокой древности был характерен дуалистический взгляд на человека (в различных вариантах). Условно говоря, греческий дуализм можно охарактеризовать древним изречением « s o ma – s e ma », т.е. «тело – гроб, гробница». Гроб чего? – Гроб души. Тело и душа мыслятся как две разные субстанции. Душа вечна, и родина её – мир идеальный. Тело – временно, материально и является источником страданий и страстей души. И с этой точки зрения представляется нелепой и даже кощунственной сама мысль о телесном воскресении, чтo и было продемонстрировано апостолу Павлу в Афинах (Деян 17, 32), а также отчасти в Коринфе (1 Кор 15, 35). Основная причина того, что греки не могли понять апостола Павла, в том, что они говорили на разных «антропологических языках». Одни и те же слова обозначали у них разные понятия. Движение их мысли происходило в разных «системах координат» – библейской и эллинистической.
 Эллинизм и интерпретация библнйских текстов.
 Дальнейшая интерпретация библейских текстов в духе эллинистической антропологии прочно утвердилась в христианской догматике и ещё прочнее в народном сознании. Так происходило с конца I века до последнего времени. Схематический «анализ» человека на взаимозависимые, но субстанциально разные части породил учения о дихотомии и трихотомии, отразился в церковном фольклоре и в аскетической практике, в гимнографии, поэзии и литературе. Можно сказать, что вся европейская культура следовала эллинистической схеме в антропологии. Даже предельно далёкий от религии психоанализ Фрейда пользуется трёхчастной схемой: Ego, Id и Superego.
Разумеется, всё это показывает жизнестойкость и практическую пользу эллинистической схемы. Но при детальной экзегезе библейских текстов эта схема может приводить к ложной интерпретации, и исследователь не имеет права рассматривать эти тексты с точки зрения привычных для нас, но чуждых этим текстам антропологических постулатов и аксиом.
  Особенности антропологии Апостола Павла.
 В Писании нет абстрактной теологии и абстрактной антропологии. Когда, например, апостол Павел говорит о человеке, он всегда рассматривает его в отношении к Богу. Всякое высказывание о Боге есть в то же время высказывание о человеке и наоборот. В этом смысле богословие Павла есть одновременно антропология, неразрывно связанная с сотериологией и христологией. Отсутствие научной схемы отражается в весьма свободном использовании антропологических терминов.
Фундаментальные антропологические понятия у апостола Павла суть тело, дух, плоть, совесть. Менее значимы такие понятия как душа, ум, сердце, внешний человек, внутренний человек и некоторые другие. Апостол в своих посланиях, которые очень конкретны и обусловлены ситуацией, не строит никакой научной антропологии, которая описывает «феномен человека».
Отсутствие научной схемы отражается в весьма свободном использовании антропологических терминов. В экзегетическом анализе необходимо помнить о том, что Павел одни и те же термины может использовать в разных смыслах. Причин такой неоднозначности несколько. Дело в том, что апостол происходил из среды умеренно эллинизированного иудейства. Язык его посланий – греческий; строй мысли определен семитскими, библейскими корнями; цитирует он преимущественно Септуагинту, в которой, как известно, одни и те же еврейские слова часто переводятся разными словами греческими; наконец, Павел не избегал и конвенционального, общепринятого языка своего эллинизированного окружения.
Страницы: 1 2 3