Православный календарь 3 февраля ( 21 января ст.ст.)

В этот день:
Русская Православная Церковь отмечает память святых:
Преподобного Максима исповедника
Мученика Неофита
Мучеников Евгения, Кандида, Валериана и Акилы
Преподобного Максима Грека
Мученицы Агнии девы
Сщмч. Илии Березовского, пресвитера (1938).
Преподобного Неофита Ватопедского (Греч.).
Св. Зосимы, еп. Сиракузского (662).
Св. Тимона монаха Надеевского и Костромского (1840).
Мч. Анастасия (662).
Иконы Божией Матери Ктиторской
Иконы Божией Матери «Отрада», или «Утешение»Ватопедской
Икон Божией Матери «Закланная»
Иконы Божией Матери «Одигитрия — Ксенофска».

Поученіе. Св. мученица Агнія
Максимъ исповѣдникъ

Храни вас Господь, Матерь Божия и все святые, их же память мы сегодня отмечаем!

Молитвы:
Тропарь преподобного Максима Грека, глас 8
Зарею Духа облистаем,/ витийствующих богомудренно сподобился еси разумения,/ неведением омраченная сердца человеков светом благочестия просвещая,/ пресветел явился еси Православия светильник, Максиме преподобне,/ отонудуже ревности ради Всевидящаго/ отечества чужд и странен, Российския страны был еси пресельник,/ страдания темниц и заточения от самодержавнаго претерпев,/ десницею Вышняго венчаешися и чудодействуеши преславная./ И о нас ходатай буди непреложен,// чтущих любовию святую памятъ твою.
Кондак преподобного Максима Грека, глас 8
Богодухновенным Писанием и богословия проповеданием/ неверствующих суемудрие обличил еси, всебогате,/ паче же, в Православии исправляя, на стезю истиннаго познания наставил еси,/ якоже свирель богогласная, услаждая слышащих разумы,/ непрестанно веселиши, Максиме досточудне,/ сего ради молим Тя:/ моли Христа Бога грехов оставление низпослати// верою поющим всесвятое твое успение, Максиме, отче наш.
Тропарь преподобного Максима исповедника, глас 8.
Православия наставниче,/ благочестия учителю и чистоты,/ вселенныя светйльниче,/ монашествующих Богодухновенное удобрение,/ Максиме премудре,/ ученьми твоими вся просветил еси,/ цевнице духовная,/ моли Христа Бога спастися душам нашим.
Кондак преподобного Максима исповедника, глас 6
Свет Трисиянный, всельшийся в душу твою,/ сосуд избран показа тя, всеблаженне,/ являюща Божественная концем,/ неудобопостижных разумений ты сказуяй, блаженне,/ и Троицу всем, Максиме, возпроповедуяй ясно,// Пресущную, Безначальную.
Тропарь, мученика Неофита, глас 4.
Мученик Твой, Господи, Неофит/ во страдании своем венец прият нетленный от Тебе, Бога нашего:/ имеяй бо крепость Твою,/ мучителей низложи,/ сокруши и демонов немощныя дерзости./ Того молитвами/ спаси души наша.
Тропарь Божией Матери пред иконой Ея Ватопедской, именуемой Отрада или Утешение
О, покров благодатный и спасительный стяжахом честную Твою икону, Богородице. На сию убо со умилением взирающе, Тебе вопием: Владычице низпосли отраду и утешение; на Тя упование возлагаем грешнии и смиреннии, на Твое предстательство надеемся недостойнии, ускори нас избавити от бед и скорбей, и умоли Сына Твоего, Христа Бога нашего, помиловати и спасти души наша.
Ин тропарь Божией Матери пред иконой Ея Ватопедской, именуемой Отрада или Утешение
глас 4
К Богородице прилежно ныне притецем,/ грешнии и смиреннии, и припадем,/ в покаянии зовуще из глубины души:/ Владычице, помози, на ны милосердовавши,/ потщися, погибаем от множества прегрешений./ Не отврати Твоя рабы тщи,/ Тя бо и едину надежду имамы.
Кондак Божией Матери пред иконой Ея Ватопедской, именуемой Отрада или Утешение
глас 8
Взбранной Воеводе победительная,/ яко избавльшеся от злых,/ благодарственная восписуем Ти, раби Твой, Богородице,/ но яко имущая державу непобедимую,/ от всяких нас бед свободи, да зовем Ти:/ Радуйся, Невесто Неневестная.
Pages: 1 2 3

Афонский патерик. Житие преподобного отца нашего Максима Грека

Память 21 января/3 февраля

Ревнитель истины и благочестия преподобный Максим², инок афонского Ватопедского монастыря, был родом грек, но по своим великим подвигам вполне принадлежит св. Русской Церкви, для которой он был светильником при жизни и остался светильником по смерти в своих сочинениях.

Отечеством преподобного Максима был город Арто в Албании, близ Эпира. Он родился около 1480 года от благочестивых и богатых родителей Мануила и Ирины, греческого происхождения, почему и сам везде значится Грек.
Отец его был важным сановником и отличался чистотой православной веры. А потому и Максима воспитывал в глубоком благочестии и научении страху Божию. Первоначальное образование в науках Максим получил от своего же родителя, ибо в то время, с падением Константинополя и порабощением всех греческих областей под иго магометан, были уничтожены и все училища. Так с ранних лет Промысл Божий судил Максиму встретить в отечестве своем испытания и этим как бы приготовлял его к тем горьким страданиями, которым он должен был подвергнуться в позднейшие годы своей жизни.
В горестное то время невозможно было любознательному уму получить в порабощенной Греции высшее научное образование, почему многие юноши из греческих областей отправлялись в европейские государства для образования себя в науках. При этом и ученые греки рассеялись по всем западным государствам, которые с любовью их принимали и покровительствовали наукам. Для них открыты были дворы государей, кафедры университетов и дружба богатых и знатных. Италия преимущественно отличалась тогда особенным покровительством науки, повсюду в знатнейших ее городах учреждались библиотеки. Папы, государи и богатые граждане спешили спасать греческие рукописи от истребления невежественными завоевателями.
Естественно было и юному Максиму, по любви к науке, искать образования вне отечества. Поэтому он отправился в Галлию, где слушал уроки знаменитого соотечественника своего Иоанна Ласкариса, бывшего профессором в парижском университете.
Окончив образование у Ласкариса, Максим, желая короче ознакомиться с древними языками, отправился в Венецию³ и сблизился там со знаменитым типографом, издателем Альдосо Мануччи, который обладал глубоким познанием древних языков; при нем всегда было общество ученых, помогавших ему при печатании книг с древних рукописей. При помощи таких руководителей Максим ознакомился со словесными произведениями древней Эллады, так что и сам впоследствии нередко приводил в своих сочинениях древних поэтов.
Из Венеции Максим отправился во Флоренцию, где долгое время прожил, тоже среди ученых, но к несчастью зараженных языческими убеждениями, но он, как мудрая пчела, извлекал из проповедуемой философии только то, что не чуждо было христианской религии. В то время Италия жестоко страдала недугом неверия и, как обыкновенно бывает по закону правосудия Божия, за отвержение чистой веры предана была жалкому суеверию. О чем современник Максима итальянец Доминик Бенивени говорит так: «Грехи и злодеяния в Италии умножались потому, что эта страна потеряла веру во Христа». Тогда верили, что все в мире, и в особенности судьба человеческая, есть только дело случая. Некоторые думали, что все управляется движением и влиянием звезд, отвергали будущую жизнь и смеялись над религией. Философы находили ее слишком простой, годной только разве для старых женщин и невежд. Некоторые видели в ней обман и выдумку человеческую. Так было во всей Италии, и в особенности во Флоренции. В самых даже предстоятелях Западной Церкви потрясена была вера.
Общее заражение безверием частью колебало и Максима, который в юношеском своем возрасте, вращаясь среди заразы, не всегда мог правильно понимать отношение философии к евангельской истине, «...если бы, – как пишет об этом Максим, – Господь, пекущийся о спасении всех, не помиловал меня и не посетил вскоре Своей благодатью, и не озарил светом Своим мысль мою, то давно бы и я погиб с находящимися там проповедниками нечестия».
И действительно, при повсеместном заражении безверием без особой помощи Божией невозможно было устоять юноше, видя наставников своих, следовавших туда, куда влекла волна языческих нравов. Поэтому Максим даже удивлялся, как только он мог избегнуть поглощающей волны, остаться невредимым от увлечения среди безбожников и сохранить чистую веру в Бога!
Таким образом Максим окончил на Западе свое образование, там почерпнул он глубокие сведения в богословии и философии, в истории и словесности и основательно изучил древнегреческий, латинский, французский и итальянский языки. Но не парижский университет довершил образование Максима, а Гора Афонская. В Италии, в Галлии он мог получить образование светское, но просвещение богословское, утверждение в догматах веры православной он мог почерпнуть только на Востоке. Благодать Божия расположила Максима посвятить себя иноческой жизни. По своему образованию он мог бы занять видное положение в обществе, но юного ученого занимали не почести и слава, не чины и богатство, а мирная жизнь вдали от шума городского, в тихой обители, среди людей, посвятивших себя служению Богу. Тем более Максим мог решиться на уединение монастырское, что здесь по преимуществу он мог с полной свободной предаться занятиям столь любимой им наукой.
И вот Максим по возвращении из путешествия снова оставляет свой родной очаг и отправляется на Афон, и тогда, как и ныне, служивший приютом для душ, всецело преданных Богу, где притом можно было найти все удобства не для одних подвигов иноческих, но и для умственного усовершенствования и богословского образования. Максим неоднократно слышал от своего наставника Иоанна Ласкариса⁴ о тех драгоценных сокровищах, какие хранились в библиотеках афонских монастырей, а также и о великих старцах-философах, живших в то время на Афонской Горе, которые были зерцалом духовной учености в высшем смысле любомудрия духовного, основанном не на одном только созерцании, но и на деянии подвижнической жизни. В то время на Афоне в его обителях сосредоточились все богатейшие греческие книгохранилища, а особенно в Ватопедской, которая владела редкими сокровищами церковной науки, оставшимися после смерти двух иночествовавших в ней императоров: Андроника Палеолога и Кантакузена.
Около 1507 года Максим прибыл на Афон и поступил в братство Благовещенской Ватопедской обители, где принял и пострижение в монашество. И здесь-то, в уединении и вдали от шума житейских волн, разных превратностей и разномыслий Максим, в кругу опытных, великих и единонравных старцев начал, как трудолюбивая пчела, собирать мед со всех благовонных цветов афонских и проводить жизнь в обучении иноческим подвигам.
Так прошло около десяти лет. Притом неоднократно в виде послушания возлагалось на него поручение от обители отправляться для сбора милостыни, так как в то время Ватопедская обитель не могла более содержаться собственными средствами. Хотя и прискорбно было юному иноку Максиму разлучиться с обителью, но, как истинный послушник, для блага и пользы ближних он отправлялся в странствования и, проходя из города в город, собирал от доброхотных жертвователей изобильную милостыню, а сам, как бы в замен оной, проповедовал им из неоскудного источника своего любомудрия слово назидания и чистоту православной веры.
Вместе с тем эти поручения показывают, что Максима уже успели понять и оценить как опытного инока, который с честью мог выполнить нелегкую обязанность просителя. Здесь-то, в обители Ватопедской, думал Максим мирно окончить дни свои в безвестной тишине, в подвигах иноческого послушания, но Господь судил иначе: иной предлежал ему ученый и вместе страдальческий подвиг в земле ему чуждой, где должен был он сложить свои кости после многих невинных страданий за любовь не только к науке, но и к истине, в исправлении церковных книг, за что сподобился если не венца мученического, то, по крайней мере, славы исповедника – долготерпением в многолетних скорбях, в узах и темнице и даже в неправедном отлучении от Церкви, которой он был предан со всей ревностью православного ее сына и защитника догматов.
Великий князь московский Василий Иоаннович, пользуясь миром своей державы, обратил внимание на хранившееся в палатах его драгоценное сокровище, которое, однако ж, не было доступно решительно никому из русских. Это сокровище состояло в редком и громадном собрании древних греческих рукописей, поступавших из Византии с самых первых времен просвещения Руси Христовой верой и особенно умножившихся при отце Василия Иоанновича (великом собирателе земли русской, Иоанне III), за которым была в замужестве последняя отрасль константинопольских Палеологов – София. Желая узнать содержание этих рукописей и в то же время не находя в России человека, который бы мог удовлетворить этому желанию, Василий Иоаннович по совету и с благословения духовного отца своего митрополита Варлаама решился обратиться на Афон с просьбой прислать в Москву умного мужа⁵, который бы в состоянии был пересмотреть греческие книги, находившиеся в княжеской библиотеке, и, если нужно будет, перевести их; Великий князь писал об этом патриарху Константинопольскому Феолипту и проту Святой Горы Симеону, прося прислать в Москву ватопедского старца Савву, которого, как видно, указал ватопедский иеромонах Неофит, бывший в Москве по сбору и теперь возвращавшийся из России. С этой просьбой и богатой милостыней в марте месяце 1515 года посланы были на Афон от Великого князя торговые люди Василий Копыл и Иван Вараввин.
Посланные по прибытии на Святую Гору предложили старцу Савве приглашение Великого князя московского, но Савва, ссылаясь на старость и болезненное состояние ног, отказался. После этого прот Святой Горы Симеон по совету ватопедской братии решился заменить престарелого Савву иноком Максимом, но Максим, как бы предвидя, что в России ожидают его многолетние страдания, отказывался от этого тяжкого поручения и удаления с любимой им Святой Горы. Игумен ватопедский, видя непреклонность его, сказал, что доставить духовную пищу алчущим есть святое дело величайшей любви; убеждения эти смягчили Максима, и он, предавши себя в волю Божию, решился ехать в Россию.
Страницы: 1 2 3 4 5

Монах Афанасий

Вопрос определения точного числа людей в нашем мiре всегда волновал человечество. В древнем Израиле неоднократно проводились переписи.

Сергей Тесмин

Первую провел Моисей по повелению Божьему: 'И сказал Господь Моисею, говоря: когда будешь делать исчисление сынов Израилевых при пересмотре их, то пусть каждый даст выкуп за душу свою Господу при перечислении их, и не будет между ними язвы губительной при исчислении их; всякий, поступающий в исчисление, должен давать половину сикля, сикля священного... и возьми серебро выкупа от сынов Израилевых и употреби его на служении скинии собрания: и будет это для сынов Израилевых в память пред Господом, для искупления душ ваших' (Исх. 30, 11-13, 16).

Цель пересчета — исчислить народ Божий. Перепись эта была сделана после его исхода из рабства Египетского. Самому  народу Божьему нужно было знать, сколько верующих душ спас Господь из рабства.
Однако не всегда исчисление людей проходило на фоне духовного подъема. В том же Ветхом Завете мы встречаем упоминание о переписи, учинённой царем Птолемеем IV Филопатором (Иосиф Флавий считает, что означенные события происходили при Птолемее VII Фисконе). Вот как повествует об этом писатель Книги Маккавейской: 'Он (Птолемей) велел переписать весь народ по именам — не для тяжкого рабского служения, незадолго перед сим возвещённого, а для того, чтоб, измучив их объявленными казнями, в конец погубить в один день' (3 Макк. 4, 11). Имеется  в Священном Писании и пример самочинной переписи, мотивом которой была лишь гордыня царя, стремившегося показать власть над каждым человеком в народе. 'И возстал сатана на Израиля, и возбудил Давида сделать счисление Израильтян' — так повествует о начале мероприятия книга Паралипоменон (21,1). Такое начало не могло привести к совершенно определенному концу. И все же: Это выходит за рамки нашего исследования и может быть воспринято как пропаганда. Пусть, мы не боимся. (Думаю, что и вы не побоитесь.) Исследование (осуществлено при помощи ВЦИОМ) показало, что только саботаж (а как же иначе — ведь речь шла о народе) помог разрушить реформаторские планы Птолемея.
Обобщая, дерзну высказать уже очевидную для многих мысль: исчисление — не простая задача. Современные неуклюжие попытки её решения подчас оканчивались весьма безславно. Например, знаменитая перепись 2002 года (прошедшая по стопам Афанасия — от Владивостока до западных окраин страны) показала, что в России проживает 145 200 000 человек. В то же время, уже во время ее проведения многим стало ясно, что количество русских существенно занижено, т.к. многие просто не пришли к переписчикам. Некоторых, впрочем, приписали сами переписчики по собственной воле.  В общем, результаты — полный произвол. Да и как могло быть иначе — ведь в организации переписи принимали участие те, кто в 80-е годы прошлого века в лучшем случае занимали должности рядовых комсомольских секретарей и за прошедшие десятилетия полностью забыли собственные практические навыки. Мы несчётны. Мы не подсчитаны. Нас — не сосчитать!:(Последнее эмоциональное восклицание, отчаянно прозвучавшее из уст екатеринбургского вокзального бомжа было скептически воспринято стражами порядка. А напрасно:).
В любом случае, чтобы исчислить человека — надо видеть его лицом к лицу. Чтобы исчислить Россию — надо её пройти.
Это вступление имеет цель подвести читателя к размышлению о том сколь велика задача, которую поставил перед собой монах Афанасий, покидая Владивосток. Монах Афанасий (ещё не будучи монахом) пешком прошел от Владивостока до Иерусалима, обойдя всю Россию, после Святого Града, он закончил свой путь на Афоне.
Обратившись за помощью  к ВЦИОМ, путем опроса 12 552 жителей Владивостока (на мой взгляд вполне резидентная выборка), удалось составить картину мнений людей о мотивах, подвигнувших монаха Афанасия на его подвиг. 75% респондентов женщин естественно считают, что таковые титанические усилия Афанасий предпринял от несчастной любви. С ними категорически не согласны другие 15 % опрошенных женщин. Они в один голос утверждают, что Афанасий искал свою суженную. Кстати, на дополнительный вопрос — 'Встречались ли вы лично с монахом Афанасием' — эти респонденты ответили — 'Нет'. Остальные 10% женщин Владивостока отказались разговаривать с агентами ВЦИОМ, заявив, что те уже опрашивали их, но денег так и не заплатили.  Совершенно другую картину показал опрос мужчин. 15% респондент мужчин подозревают, что свой труд Афанасий предпринял в поисках 'бабы' (прошу простить читателя за простонародное выражение). 75% отвечавших считают, что такие усилия можно предпринять, только бежав от 'бабы' (мои извинения:). 10% заявили, что все опросы ВЦИОМ — сплошной обман.
Таким образом, большинство жителей Владивостока считают, что причиной подвига Афанасия была сложная личная жизнь. Вполне вероятно, что это так и есть. По-крайней мере, в наше время, трудно себе представить человека, готового положить столько трудов на алтарь какой-либо общественной идее. Современность бедна борцами за общественные идеалы. То, что сейчас получило название 'публичность', совершенно не совпадает с этим тем, что под этим понималось, положим, в 18 века. Взять хотя бы столь уважаемую ныне касту актеров. Будучи людьми 'публичными', т.е. готовыми удовлетворять пожелания и интересы 'публики', они вовсе не соглашаются потерпеть даже малейшую критику со стороны последней. Попробуйте запустить в актера гнилым помидором или тухлым яйцом, и вы сами убедитесь, сколь нетерпимы к критике эти, с позволения сказать, 'публичные'. Вас может избить их охрана или они лично, вас могут привлечь к суду за оскорбления личности (хоть вы и кидали просто в актера), наконец, вас не поймут коллеги по работе — безусловно, вас ожидает обвинение в неинтеллигентности, грубости и даже хамстве. Что самое страшное — в последнем ваши обвинители будут по своему правы.  Ведь хамство (от библейского Хама) — ни что иное, как оскорбление старшего, священного. А именно таковым для большинства жителей Екатеринбурга являются актеры (что и показывает опрос ВЦИОМ, проведенный по стопам путешествия Афанасия).
Пытаясь определить — какова причина предпринятого Афанасием путешествия — мы упираемся в невозможность ее установить не только путем опроса жителей Владивостока (откуда сей подвижник начал своё движение), но и жителей Екатеринбурга, где он провел несколько дней, осуществляя им задуманное. Опрос жителей Екатеринбурга проводился в рамках совершенно другого проекта, тоже связанного с исчислением, но имеющим международное значение и финансируемым ООН. Однако и для ООН жители Екатеринбурга не смогли сформулировать цель Афанасия. В то же время, цель эта была ясна с самого начала пути, т.к. и сам путь направлялся к ней. Афанасий шёл в Иерусалим.
Сложности начала пути (Владивосток) остаются вне поля зрения историков. Лишь местное Афонское предание сохранило сведения о том, что, выйдя из города, Афанасий остановился и задумался: ведь ему надо было пройти пешком от Владивостока до Иерусалима, пересечь 12 часовых поясов, преодолеть 14 407 (М-В 9302 или 9288) километров пути, множество городов и сел. Предание повествует о том, что подвижнику удалось побороть искусительное колебание, и он уже не смог вернуться во Владивосток. Путь его лежал перед ним.
Страницы: 1 2 3