Крестовый подход

Александр Солдатов

Как можно судить по бурной реакции исламского мира, одной своей речью Папа Римский Бенедикт XVI свел на нет усилия своего предшественника по налаживанию диалога католиков и мусульман. Зачем это понадобилось? И почему такой подход пришелся по вкусу таким решительным лидерам, как президент Ирана?

Осторожный и не склонный к популизму Папа Бенедикт XVI нечасто вспоминает об исламе в своих речах. Во всяком случае мусульмане обижаются на него чаще, чем он говорит о них.

Первая обида возникла в первый же день понтификата Папы Ратцингера — когда в своей инаугурационной речи он помянул христиан разных конфессий, иудаистов, даже «неверующих братьев», но ни словом не обмолвился о мусульманах. Месяц спустя Папа не принял прибывших в Рим арабских богословов; недостаточно четко он высказался по поводу «карикатурного скандала».
Но вот Папа наконец заговорил об исламе, да как заговорил! Градус возбуждения в исламском мире зашкаливает — дело дошло до убийства монахини, отзыва послов из Ватикана и угроз терактов в Вечном городе. Не сговариваясь, исламские богословы, политики, публицисты из очень разных стран поставили действиям Папы одинаковый зловещий диагноз: «Крестовый поход». Разберемся во всем по порядку.

Контексты и подтексты

  Если вокруг речи лидера такого масштаба возникает такой «шорох», то по правилам дипломатического протокола положено заявить, что лидера «не так поняли». Это и заявили пресс-служба и госсекретариат Ватикана, а вслед за ними и сам понтифик. Но большинство протестующих мусульман продолжает настаивать, что поняли они Папу как раз так, как надо.
При чтении скандальной речи, которую Папа произнес 12 сентября на богословском факультете Регенсбургского университета, где сам когда-то преподавал, трудно отделаться от ощущения, что «антимусульманская» цитата притянута за уши. Лекция называлась «Вера, разум и университет. Воспоминания и размышления». Начал Папа с курьезной истории о том, как кто-то из коллег будущего понтифика по Регенсбургу заявил, что в этом почтенном вузе целых два факультета занимаются тем, чего нет, то есть Богом. Как бы полемизируя с этим тезисом, Бенедикт XVI занялся выяснением того, почему и как религия должна взаимодействовать с наукой. Рассмотрение «вопросов о Боге с помощью разума» Папа назвал признаком западной христианской традиции, противостоит которой исламская традиция, заявляющая о ненужности обоснования веры рациональными доводами.
Вот в качестве иллюстрации этих слов Папа и привел цитату из письма византийского императора конца XIV века Мануила II Палеолога к некоему «персу» (так византийцы называли турок). Письмо посвящено критике исламской этики, а написал его император во время очередной осады Константинополя в конце XIV столетия. Бенедикт XVI признается, что его буквально «очаровал» один аргумент императора Мануила в споре на тему веры и разума. Звучит он буквально так: «Покажи мне, что нового принес Мохаммед, и ты найдешь там только нечто злое и бесчеловечное, такое, как его приказ распространять мечом веру, которую он проповедовал... Богу не нравится кровь, и тот, кто действует без разума, тот противоречит природе Бога. Вера есть плод души, а не тела. Кто, то есть, желает привести кого-то к вере, нуждается в способности хорошо говорить и правильно мыслить, а не в умении творить насилие и угрожать… Чтобы убедить благоразумную душу, вовсе нет необходимости применять ни руки, ни оружия, ни любого другого средства, которым можно грозить человеку смертью».
Комментируя столь скандальную цитату, Бенедикт XVI не пытается подчеркнуть ее «сугубо средневековый» характер. Папа сталкивает два видения веры — христианское, органически связанное с утонченной греческой философией, и мусульманское, основанное на представлении о том, что Бог абсолютно трансцендентен: недоступен никакому пониманию и разумному объяснению. Не останавливаясь на этом, Папа цитирует еще одного ученого, деятельность которого вряд ли приводит в восторг мусульман, — французского исламоведа Арнальдеса, который утверждает, что в исламе «Бог не связан со Своим словом, ничто не обязывает Его открыть нам истину. Будь Его воля, человек поклонялся бы идолам». Из всего этого Бенедикт XVI делает вывод, что есть два противоположных типа религиозности, что они суть «дилемма, которая сегодня бросает нам прямой вызов». Это прямая речь понтифика. Не очень убедительны на ее фоне призывы ватиканских дипломатов не придавать значения какой-то там «средневековой цитате». Папа как раз предельно актуализировал ту цитату.
Бенедикт XVI, конечно, не призывал «мочить мусульман» или хотя бы «просвещать их светом Христовой веры». Из своих рассуждений он выводит парадоксальное резюме. Если христиане осознают всю разницу понимания веры в христианстве и исламе, да еще и поставят свою веру на твердую рациональную основу, то они обретут «способность вести настоящий диалог между культурами и религиями — диалог, в котором мы столь остро нуждаемся». Иными словами, раз исламский мир столь религиозен и даже фанатичен, в переговоры с ним должны вступать религиозные и по-своему фанатичные представители христианского мира. Только на почве религиозного консерватизма удастся избежать обострения «конфликта цивилизаций». В общем, один «глубоко верующий» всегда поймет другого «глубоко верующего», а вот либерал-позитивист не поймет и наломает дров.
Страницы: 1 2