Православие и Протестантизм

Фриц Либ

Сильное впечатление производит на протестанта, находя­щегося хотя бы короткое время в более тесном общении с православным, свято хранящим веру Церкви, глубина и искренность религиозной жизни последнего, и это впечатление создается, несмотря на то конфессиональное средостение, которое — не «im Letzten», конечно — отделяет обоих христиан друг от друга.

Не о субъективной только религиоз­ности, которая может быть достоянием и язычника, или о религиозной эстетике, широко распространенной у нас на почве чистого субъективизма — Gefuhl ist alles, Name ist Schall und Rauch! — здесь идет речь, а о наличности подлинного церковного сознания у данного православного христианина, сына Церкви-Матери, исповедующей Христа, истинного Бога и истинного Человека, сознающей себя телом Его. Протестанту, внимательно и с любовью отдающемуся этому впечатлению, такого рода благочестие, отличающееся своей строгой церков­ностью, может быть в первое время покажется несколько чуждым, но очень скоро он убеждается, что он здесь имеет дело с подлинной верой в Христа, в Которого и он сам глубоко верует. И вот невольно он задает себе вопрос, не к одной и той же Единой ли Церкви принадлежат они оба, и православный и протестант, несмотря на исторический раскол церквей. Этот вопрос прямо напрашивается. В этом вопросе, собственно и заключается вся вселенская проблема животрепещущая для каждого, кто имеет встречу с инославным христианином как с «ближним», в смысле евангель­ском, от которого отрекаться поэтому он уже не может, так как ближний крепко за него держится, объявляя притя­зания свои на него как на своего собрата о Христе.
Мировая война и вызванные ею сильные потрясения так или иначе способствовали сближению — не только географичес­кому, но и духовному — протестантизма и восточного христиан­ства, которое для нас протестантов до новейшего времени была как бы terra incognita. Нечего вспоминать о том, какое значение для нас имеет Достоевский и вся, вообще, русская художественная литература. В высшей степени отрадным явлением должно считать интенсивное и действительно плодо­творное участие представителей православной Церкви на конференциях Стокгольмской и особенно Лозанской, которое очень содействовало обоюдному сближению и пониманию, и положительным результатом этих знаменательных встреч можно, несомненно, считать искреннее желание обеих сторон более внимательно и серьезно относиться друг к другу и серьезнее внимать гласу другой стороны. В частности, два недавно опубликованных документа являются красноречивым свидетельством такой искренней, доброй готовности к серьез­ному обмену мыслей с протестантами со стороны православных богословов и философов, а именно.«Die Ostkirche» (отдельный выпуск журнала «Una Sancta») и лекции, прочи­танный проф. Стефаном Занковым в Берлинском университете и опубликованные в «Furche-Verlag» под заглавием «Das orthodoxe Chfistentum des Osten. Sein Wesen und seine gegenwartige Gestalt».
Только лишь при одном условии христиане, а в особен­ности христиане разных исповеданий, смогут вести успешную беседу друг с другом, а именно тогда, когда обе стороны со смирением и кротостью предстанут перед Крестом Христовым, воздвигнутым на спасение тех и других, напоминающим им, что они готовы служить Божественному Спасителю, в Которого веруют, напоминающим им также, что они нуждающееся в прощении, в Его прошении, в милосердии Бога грешники, побуждающим их поэтому посильно стремиться к терпимости, терпению, к любовному преодолеванию предрассудков и противоречий собеседника, собрата по бедствию. Здесь уже не может быть попытки насиловать ближнего, объявить себя в фарисейском заблуждении единственными и полным владельцем духовных благ иценностей.атакже уже не может быть места попытке совращения ближнего, обращения его к своей точке зрения, каковое насильственное обращение ни в коем случае нельзя называть обращением ко Христу.
То, что было сказано об отношении друг к другу единоличных представителей разных исповеданий, касается и самих церквей. И им также напоминает Крест, Спаситель, что они не Он, что они не непогрешимы в своем устройстве, в своих отдельных представителях — иерархах, священниках, пастырях-и в делах оных, а греховны и безусловно нуждаются в благодати Божией, в Его милосердии. Ибо только Отец и Христос, Глава Единой Церкви (Una Sancta) и Дух Святой, невидимо пребывающий в Церкви, совершенны в строжайшем смысле слова и превращают Церковь в Истинную Церковь, являясь полной и единственной гарантией непогрешимости её. ¹ Всегда в веке сем останется некоторое несогласие между «потенциальностью» и «актуальностью» Церкви.²
Итак, нет другого пути, чтобы сблизить друг с другом разобщенных братьев о Христе и окончательно соединить их, кроме смирения, т. е. крепкого сознания своей человеческой греховности со стороны верующих, кроме познания, что Бог есть Бог, Святый и Неприкосновенный, что Церкви Христовой больше подобает служить Богу, нежели властвовать. Именно православная, в частности русская Церковь, больше всех других церквей была проникнута этим сознанием. Она никог­да не увлекалась жаждою власти — если не считать временных увлечений со стороны единичных её представителей, — наоборот, ею злоупотребляли сильные мира сего для достижения своих мирских и корыстных целей. Глубокий смысл кроется в том, что на Восточную Церковь реформация не оказала боль­шого влияния. Её протест был направлен против слишком повелительной, слишком самонадеянной, могущественной и пышной, «поставляющей собственную праведность» (Римл. 10,3) Церкви, против ecclesia triumphans того времени, слишком уже забывшей о том, что Христос родился бедным в яслях, что Он умер — совсем уже бедный, оставленный, преданный всеми — на Кресте, что он умер самой позорной смертью преступника, не как истинный преступник, конечно, а как Сын Божий, как единственно безгрешный, невинный за настоящих преступников, за нас грешных; этот протест ре­форматоров против затемнения голого факта, что человек под Крестом решительно ничем не располагаешь, чтобы предстать пред Богом в качестве имущего, имеющего воз­можность заслужить благодать, милосердие Божие , — ибо он нищ и наг и до конца жизни своей одной только милостью Божией живёт, — такой протест на Востоке не был понять достаточно ясно в своей справедливости и необходимости, как подлинно православный протест, а это потому, что Восточная Церковь всегда глубже сознавала себя как ecclesia peccatorum, хотя и она долгое время в недостаточной мере радела о проповеди евангелия, почему и не стала для народа тем, чем могла быть: свободной, никакой человеческой власти не подчиненной воспитательницей народа и учительницей лишь страху Божьему, а не раболепствованию перед носителями бренной власти. Страшный кризис, переживаемый в настоящее время русской Церковью, отнюдь не является последствием властолюбивых её притязаний, а скорее последствием недостатка в свободе, которая так высоко ценилась славянофилами, последствием недостаточной воли к свободе по отношению к светской власти. С другой стороны, эта катастрофа является также последствием недостаточного сознания долга Церкви по отношению к на­роду, особенно в области социальных проблем. Это обстоя­тельство одинаково болезненно ощущалось и Соловьевым, и Аксаковым. Но такой недостаток, со своей стороны является последствием недостаточно серьёзного отношения к конкрет­ной земной действительности, не столько в её обманчивом блеске, как в её страшной проблематичности. Именно в своем конкретном и страшном физическом, духовном и душевном бедствии мир нуждается в Церкви, долженствую­щей самым внимательным образом считаться, как на Западе, так и на Востоке, с этим реальным положением вещей.
Обновление русской Церкви возможно лишь — как это и совершается на наших глазах — путём нового завоевания её свободы, — евангельской свободы, путём теснейшего слияния не с власть имущими, а с народом, жаждущим истины и свободы, путем молитвенного принятия Церковью на себя тяжёлого горя и бремени народа. Все это ныне совершается в подвиге мученичества, которое западные, христиане больше, чем это есть на самом деле, должны бы перечувствовать и перестра­дать как свою личную судьбу. Бедствие православной Церкви, её тяжелая борьба касаются всех церквей, ибо эти страдания переносятся и эта борьба ведется от имени Христа за Него, Спасителя нашего, а что касается покаяния, то оно несется и за наши грехи. Настоящее бедствие, переживаемое ныне особенно остро восточным христианством, есть наше общее бедствие, и именно этот факт настойчиво требует, чтобы различные Церкви лучше познали друг друга и научились более суще­ственно помогать друг другу.
Истинное соглашение между протестантской и православной церквами, за которое мы стоим, возможно, лишь при новом, всеобщем, сознательном, смиренном, кротком раскрытии истинных начал евангелия и при возвращении церквей к полноте учения древней Церкви. Реформаторские церкви возникли именно на основании такого нового, сознательного восприятия евангельских начал, искаженных и извращенных средневековой церковью. Православная же Церковь является ревнивой хранительницей именно традиции древнехристианского мира и такой хранительницей только и хочет быть. Зиждется Она прежде всего на древнехристианском и обшехристианском Никеоцареградском Символе, на древнехристианском догмате. Не существует поэтому, по существу, противоречий между названным основанием православной Церкви и стремлением реформаторов проповедовать евангелие в чистом его виде и восстановить истинное учение. Ведь древнехристианский Символ возник при защите именно евангелия и учения Церкви против еретиков. Этот Символ представляет собою древнецерковную формулировку самой субстанции подлинного учения Св. Писания, а именно веры в Св. Троицу, в полное Богочеловечество Господа Иисуса Христа, в телесное Воскресение Его и наше.
Страницы: 1 2 3