(Украина через сто лет)
Психотропное сочинение
—
Ущипните меня кто-нибудь – я хочу немедленно проснуться! – затопал
ногами директор, потрясая перед перепуганными восьмиклассниками пачкой
сочинений. Он без стука ворвался прямо на урок истории вместе с
учительницей литературы. – И если это окажется не сон, то мне останется
только одно — прямо сейчас выброситься из окна!
Но в ответ ему было молчание – все сидели, потупив глаза. Ещё бы! Таким директора показательного украинского лицея не видели никогда. Всегда идеально уложенные волосы сейчас стояли торчком в разные стороны, а перекошенное лицо приобрело цвет подгнившего томата. Даже вышиванка была на нем какая-то покоробившаяся, с выступившими пятнами пота — подмышками и на животе. Мало того, он был настолько вне себя, что перешел на русский, что вообще уму непостижимо в этих стенах. Говорят, что когда женщина тяжело рожает, слово «мама», она всегда кричит на родном языке. То же самое, видимо, в минуты стресса происходит и с большими начальниками.
— Пожалуйста, Павел Андреевич, не убивайтесь так, — наконец вымолвила преподавательница истории, застигнутая его появлением в другом конце аудитории, когда доставала из шкафа карту Киевской Руси. От неожиданности и волнения она тоже забыла про мову. – Я уже слышала про эти сочинения — может, здесь просто какое-то недоразумение? Или чей-то неудачный розыгрыш?
— Розыгрыш? – взревел директор, с грохотом кидая пачку тетрадей на стол и открывая окно. - Пусть лучше меня там внизу обведут мелом, чем какой-то шутник меня будет обводить вокруг пальца и играть со мной такими серьезными вещами!
Свежий воздух подействовал на директора немного отрезвляюще, он глянул вниз, потом куда-то вдаль и снова повернулся к классу, зыркая на всех сквозь толстые стекла очков.
— Так вы говорите розыгрыш? Наивная вы учительница, Тамара Петровна, а еще классный руководитель! — сказал он. – А мне кажется здесь что-то совсем другое… Где это видано, чтоб весь класс дружно такое понаписывал. Вот смотрите – я вытаскиваю из пачки первое попавшееся сочинение. Злыдарэнко Виктор. Тема сочинения — «Україна через сто рокiв. Якою я її бачу?» Открываем читаем: «У 2108-му роцi на територiї України всi люди матимуть шкiру гарного темно-шоколадного кольору…» Приехали! Витенька, детка, откуда у тебя такие мысли – может, это у тебя у самого потемнение в голове произошло – от того что много шоколада кушаешь? Ты же у нас, кажется, на медалиста претендуешь?
Витенька встал, повесив голову ниже плеч.
— Ладно, садись, – махнул рукой Павел Андреевич. – Допустим, один ребенок у нас перегрелся на солнце. Бывает. Берем другое сочинение. Пожалуйста. Шакиль Олэна. Пишет: «Через сто рокiв українська мова майже повнiстю зникне. Нею будуть розмовляти лише у мальовничих галицько-этнiчних заповiдниках – заради розваги туристiв…» Господи праведный, что я только что прочитал? Олэна, девочка, а твое как заболевание называется? Какой враг пробрался в лабиринты твоих извилин? Ты хоть понимаешь, что если не будет языка, то не будет и нации? Ничего вообще не будет! Да с кем я говорю — ты выглядишь, словно зазомбированная! Присаживайся, только вот не надо плакать. Пойди — умойся.
Олэна выбежала, разводя кулаками слезы.
— Берем наугад третью работу. Вот – Мыкола Кашунэзварыч, сын известного депутата-патриота. Посмотрим, что он насочинял: «На початку двадцять другого сторiччя слово «Україна» залишиться тiльки в словниках та iсторичних книжках, як i cаме поняття «українська нацiя». Воно теж стане архаїзмом — разом iз такими словами, як «титульна», «кобзар», «СБУ», «гетьман», «вишиванка» тощо». Всё! Это уже контрольный – я щас упаду!
Но он не упал. Вместо него стала оседать учительница украинской литературы Ганна Иванивна, которая всё это время молча стояла с дрожащими губами возле него. Павел Андреевич едва успел ее подхватить и усадить на стул.
— Принесите кто-нибудь воды! – обратился он к классу, и несколько человек с облегчением покинули аудиторию, чтоб уже не вернуться.
Директор, сам приведя в чувства Ганну Иванивну, продолжил:
— И это, скажу я вам, попались еще самые мягкие сочинения. Тот бред, что написан у остальных, я даже не буду повторять. Лицею – кранты, а мне — капец! Я просто обязан сегодня же заявить в органы державной безопасности! Да! Я подозреваю, что у нас в образцовом учебном заведении с национально-патриотическим уклоном апробировано секретное психотропное оружие одного из наших северных соседей.
От этих слов дрогнула теперь классная руководительница – из ее рук с грохотом выпал учебник по истории Украины, а из шкафа посыпались мапы.
— У вас, Тамара Петровна, что — руки не держат, извините меня за резкость? Вот так вы и класс не смогли удержать! Или может, у вас найдутся какие-нибудь свои объяснения тому, что произошло?
— Я не знаю… — тихо ответила историчка. Она была уже тоже на грани нервного срыва. Про класс и говорить нечего. Даже самые бойкие балагуры сидели, как мертвые мыши.
— Хорошо, — провел директор рукой по своей седеющей шевелюре, немного удовлетворенный произведенным на всех воздействием, — давайте восстановим хронологию. Итак, когда писалось сочинение?
— В среду, — сказала девочка с первой парты и уточнила: – на четвертом уроке.
— Так, понятно, — директор достал из кармана брюк маленький блокнот и что-то записал. — Во время сочинения учительница вам подсказывала, о чем именно нужно писать?
— Та нi… як це можна! – подала голос Ганна Иванивна, сидевшая всё еще почти без чувств на стуле.
— Ганна Иванивна, — недовольно перебил ее Павел Андреевич, — я сейчас спрашиваю у детей. Своё дело вы уже сделали! Отдыхайте пока… Так подсказывала?
— Нет. Только вначале немного, — послышались голоса.
— А что конкретно? – оживился директор.
— Ну что с Украиной все в мире будут считаться, – стали вспоминать ученики. — И что украинские космонавты на Луне откроют новый кратер и назовут его кратером Голодомора, и там будет музей. И Украина вообще окончательно станет региональным лидером – в своем собственном регионе…
— В каком смысле «региональным»? – насторожился Павел Андреевич. – «Усё будэ Данбас!» — как на заборах пишут?
Ганне Иванивне снова сделалось нехорошо.
— Ладно-ладно, — успокоил ее директор. — Вы всё правильно говорили. Но тогда откуда у всех учеников такие мысли вдруг появились? Не знаете? Кстати, а какой был урок перед сочинением? Третий какой был урок?
— Третий был – урок истории, — снова доложила девочка с первой парты, посмотрев в дневник. – Вернее, должен был быть…
— А почему «должен был», его что — не было, Тамара Петровна?
— Так я ж вам говорила, Павел Андреевич, — сказала Тамара Петровна, придерживая одной рукой дверцу шкафа, — мне соседи снизу позвонили, что их заливает водой. Потом выяснилось что это не я их затопила, но два часа я потеряла…
— Ах да, помню… Так, урока не было, и чем же целый час занимался класс?
— А к нам пришел Владимир Витальевич и рассказал много интересного про будущее человечества, — сказал кто-то.
— Какой Владимир Витальевич?
— Ну, футуролог, который заменял Тамару Петровну…
— Меня никто не должен был заменять… — удивленно подняла брови классная руководительница. — Тем более какой-то уролог…
— Так-так-так, — директор навострил уши. – Кажется, появился конец веревочки. А кто вам, дети, сказал, что он будет заменять.
— Вася Забродов. Он зашел в класс и объявил, что сегодня урок истории проведет Владимир Витальевич.
— А тебе, Вася, кто сказал про этого Владимира Витальевича?
С задней парты поднялся долговязый Вася – все дружно обернулись на него — он был очень растерян и молчал.
— Вася, — поднял голос Павел Андреевич, – молчать будешь перед Советом нацбезпеки, когда тебя туда привезут в наручниках! А мне лучше всё выложить начистоту. Так кто тебе это сказал?
— Сам Владимир Витальевич…
— А почему именно тебе он это сказал? Ты что – его агент? Говори быстрей!
— Он мой дядя, — пролепетал Забродов. – Он приходил в школу взять у меня ключи, а когда узнал, что у нас образовалось окно, то сказал, что…
Вася запнулся.
— Продолжай!
— …что не годится терять драгоценное время для учебы и что он сам сейчас проведет урок, который поможет нам, подрастающему поколению, лучше понять мир.
— Афффигеть! – только и вымолвил директор. – А как же его фамилия?
— Не помню… – на глазах Васи выступили слезы. – Он мамин брат. И она его всегда называет — «Карпуха».
Страницы: 1 2 3 4
Психотропное сочинение
—
Ущипните меня кто-нибудь – я хочу немедленно проснуться! – затопал
ногами директор, потрясая перед перепуганными восьмиклассниками пачкой
сочинений. Он без стука ворвался прямо на урок истории вместе с
учительницей литературы. – И если это окажется не сон, то мне останется
только одно — прямо сейчас выброситься из окна!Но в ответ ему было молчание – все сидели, потупив глаза. Ещё бы! Таким директора показательного украинского лицея не видели никогда. Всегда идеально уложенные волосы сейчас стояли торчком в разные стороны, а перекошенное лицо приобрело цвет подгнившего томата. Даже вышиванка была на нем какая-то покоробившаяся, с выступившими пятнами пота — подмышками и на животе. Мало того, он был настолько вне себя, что перешел на русский, что вообще уму непостижимо в этих стенах. Говорят, что когда женщина тяжело рожает, слово «мама», она всегда кричит на родном языке. То же самое, видимо, в минуты стресса происходит и с большими начальниками.
— Пожалуйста, Павел Андреевич, не убивайтесь так, — наконец вымолвила преподавательница истории, застигнутая его появлением в другом конце аудитории, когда доставала из шкафа карту Киевской Руси. От неожиданности и волнения она тоже забыла про мову. – Я уже слышала про эти сочинения — может, здесь просто какое-то недоразумение? Или чей-то неудачный розыгрыш?
— Розыгрыш? – взревел директор, с грохотом кидая пачку тетрадей на стол и открывая окно. - Пусть лучше меня там внизу обведут мелом, чем какой-то шутник меня будет обводить вокруг пальца и играть со мной такими серьезными вещами!
Свежий воздух подействовал на директора немного отрезвляюще, он глянул вниз, потом куда-то вдаль и снова повернулся к классу, зыркая на всех сквозь толстые стекла очков.
— Так вы говорите розыгрыш? Наивная вы учительница, Тамара Петровна, а еще классный руководитель! — сказал он. – А мне кажется здесь что-то совсем другое… Где это видано, чтоб весь класс дружно такое понаписывал. Вот смотрите – я вытаскиваю из пачки первое попавшееся сочинение. Злыдарэнко Виктор. Тема сочинения — «Україна через сто рокiв. Якою я її бачу?» Открываем читаем: «У 2108-му роцi на територiї України всi люди матимуть шкiру гарного темно-шоколадного кольору…» Приехали! Витенька, детка, откуда у тебя такие мысли – может, это у тебя у самого потемнение в голове произошло – от того что много шоколада кушаешь? Ты же у нас, кажется, на медалиста претендуешь?
Витенька встал, повесив голову ниже плеч.
— Ладно, садись, – махнул рукой Павел Андреевич. – Допустим, один ребенок у нас перегрелся на солнце. Бывает. Берем другое сочинение. Пожалуйста. Шакиль Олэна. Пишет: «Через сто рокiв українська мова майже повнiстю зникне. Нею будуть розмовляти лише у мальовничих галицько-этнiчних заповiдниках – заради розваги туристiв…» Господи праведный, что я только что прочитал? Олэна, девочка, а твое как заболевание называется? Какой враг пробрался в лабиринты твоих извилин? Ты хоть понимаешь, что если не будет языка, то не будет и нации? Ничего вообще не будет! Да с кем я говорю — ты выглядишь, словно зазомбированная! Присаживайся, только вот не надо плакать. Пойди — умойся.
Олэна выбежала, разводя кулаками слезы.
— Берем наугад третью работу. Вот – Мыкола Кашунэзварыч, сын известного депутата-патриота. Посмотрим, что он насочинял: «На початку двадцять другого сторiччя слово «Україна» залишиться тiльки в словниках та iсторичних книжках, як i cаме поняття «українська нацiя». Воно теж стане архаїзмом — разом iз такими словами, як «титульна», «кобзар», «СБУ», «гетьман», «вишиванка» тощо». Всё! Это уже контрольный – я щас упаду!
Но он не упал. Вместо него стала оседать учительница украинской литературы Ганна Иванивна, которая всё это время молча стояла с дрожащими губами возле него. Павел Андреевич едва успел ее подхватить и усадить на стул.
— Принесите кто-нибудь воды! – обратился он к классу, и несколько человек с облегчением покинули аудиторию, чтоб уже не вернуться.
Директор, сам приведя в чувства Ганну Иванивну, продолжил:
— И это, скажу я вам, попались еще самые мягкие сочинения. Тот бред, что написан у остальных, я даже не буду повторять. Лицею – кранты, а мне — капец! Я просто обязан сегодня же заявить в органы державной безопасности! Да! Я подозреваю, что у нас в образцовом учебном заведении с национально-патриотическим уклоном апробировано секретное психотропное оружие одного из наших северных соседей.
От этих слов дрогнула теперь классная руководительница – из ее рук с грохотом выпал учебник по истории Украины, а из шкафа посыпались мапы.
— У вас, Тамара Петровна, что — руки не держат, извините меня за резкость? Вот так вы и класс не смогли удержать! Или может, у вас найдутся какие-нибудь свои объяснения тому, что произошло?
— Я не знаю… — тихо ответила историчка. Она была уже тоже на грани нервного срыва. Про класс и говорить нечего. Даже самые бойкие балагуры сидели, как мертвые мыши.
— Хорошо, — провел директор рукой по своей седеющей шевелюре, немного удовлетворенный произведенным на всех воздействием, — давайте восстановим хронологию. Итак, когда писалось сочинение?
— В среду, — сказала девочка с первой парты и уточнила: – на четвертом уроке.
— Так, понятно, — директор достал из кармана брюк маленький блокнот и что-то записал. — Во время сочинения учительница вам подсказывала, о чем именно нужно писать?
— Та нi… як це можна! – подала голос Ганна Иванивна, сидевшая всё еще почти без чувств на стуле.
— Ганна Иванивна, — недовольно перебил ее Павел Андреевич, — я сейчас спрашиваю у детей. Своё дело вы уже сделали! Отдыхайте пока… Так подсказывала?
— Нет. Только вначале немного, — послышались голоса.
— А что конкретно? – оживился директор.
— Ну что с Украиной все в мире будут считаться, – стали вспоминать ученики. — И что украинские космонавты на Луне откроют новый кратер и назовут его кратером Голодомора, и там будет музей. И Украина вообще окончательно станет региональным лидером – в своем собственном регионе…
— В каком смысле «региональным»? – насторожился Павел Андреевич. – «Усё будэ Данбас!» — как на заборах пишут?
Ганне Иванивне снова сделалось нехорошо.
— Ладно-ладно, — успокоил ее директор. — Вы всё правильно говорили. Но тогда откуда у всех учеников такие мысли вдруг появились? Не знаете? Кстати, а какой был урок перед сочинением? Третий какой был урок?
— Третий был – урок истории, — снова доложила девочка с первой парты, посмотрев в дневник. – Вернее, должен был быть…
— А почему «должен был», его что — не было, Тамара Петровна?
— Так я ж вам говорила, Павел Андреевич, — сказала Тамара Петровна, придерживая одной рукой дверцу шкафа, — мне соседи снизу позвонили, что их заливает водой. Потом выяснилось что это не я их затопила, но два часа я потеряла…
— Ах да, помню… Так, урока не было, и чем же целый час занимался класс?
— А к нам пришел Владимир Витальевич и рассказал много интересного про будущее человечества, — сказал кто-то.
— Какой Владимир Витальевич?
— Ну, футуролог, который заменял Тамару Петровну…
— Меня никто не должен был заменять… — удивленно подняла брови классная руководительница. — Тем более какой-то уролог…
— Так-так-так, — директор навострил уши. – Кажется, появился конец веревочки. А кто вам, дети, сказал, что он будет заменять.
— Вася Забродов. Он зашел в класс и объявил, что сегодня урок истории проведет Владимир Витальевич.
— А тебе, Вася, кто сказал про этого Владимира Витальевича?
С задней парты поднялся долговязый Вася – все дружно обернулись на него — он был очень растерян и молчал.
— Вася, — поднял голос Павел Андреевич, – молчать будешь перед Советом нацбезпеки, когда тебя туда привезут в наручниках! А мне лучше всё выложить начистоту. Так кто тебе это сказал?
— Сам Владимир Витальевич…
— А почему именно тебе он это сказал? Ты что – его агент? Говори быстрей!
— Он мой дядя, — пролепетал Забродов. – Он приходил в школу взять у меня ключи, а когда узнал, что у нас образовалось окно, то сказал, что…
Вася запнулся.
— Продолжай!
— …что не годится терять драгоценное время для учебы и что он сам сейчас проведет урок, который поможет нам, подрастающему поколению, лучше понять мир.
— Афффигеть! – только и вымолвил директор. – А как же его фамилия?
— Не помню… – на глазах Васи выступили слезы. – Он мамин брат. И она его всегда называет — «Карпуха».
Страницы: 1 2 3 4
Комментариев нет:
Отправить комментарий